Предположительно в 1914 г. Ахматова посвятила Блоку стихотворение, в котором его образ напоминает живописные портреты Татьяны Гиппиус и Константина Сомова. Ею подчеркнута усталость и опустошенность поэта, его мертвенная неподвижность, сосредоточенность на мрачном. Автор стихотворения смотрит на Блока от лица тех, кто понесет традицию, сохранит невеселые, мучительно тревожащие открытия, к которым гениальный поэт прикоснулся первым:

Ал. Блоку

    * Ты первый, ставший у источника
    * С улыбкой мертвой и сухой.
    * Как нас измучил взор пустой,
    * Твой взор тяжелый - полуношника.
    * Но годы страшные пройдут,
    * Ты скоро снова будешь молод.
    * И сохраним мы тайный холод ,
    * Тебе отсчитанных минут.

“Ужасное” не может миновать и ахматовскую Музу, и для нее временами непереносимо человеком быть и видеть поневоле,




 




    * Что люди делают, и сквозь тлетворный срам
    * Не сметь поднять глаза к высоким небесам.

Спустя много лет после смерти Блока Ахматова открыла цикл “Трещотка прокаженного” (1943-1960) стихотворением “Пролог”. Ахматовская “программа” здесь изначально предполагает извержение дисгармоничных звуков, для ее лиры как бы совсем нет красоты, а есть только правда.

    * Не лирою влюбленного
    * Иду пленять народ -
    * Трещотка прокаженного
    * В моей руке поет.
    * Успеете наахаться,
    * И воя, и кляня,
    * Я научу шарахаться
    * Вас, смелых, от меня.

Поэт с трещоткой вместо лиры оказался за гранью эстетики - тридцать лет “под крылом у гибели”. Отчаяние от разъединенности с прекрасным сменяется почти что площадной грубостью, в песне новой Музы все отчетливее преобладает женский “вой” (уже и не плач). В восприятии Музы все времена года сливаются в три осени, последняя из которых равна смерти. Однако даже в таком контексте ремесло поэта названо священным: “С ним и без света миру светло”. Скрытое цитирование И. Анненского усиливает просветленность финала как дополнительное свидетельство верности идеалу учителя.