Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл, — Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был.
А.Ахматова

Обращаясь к одной из своих современниц, Александр Блок написал: «Женщина! Безумная гордячка!..» Так же можно обратиться к другой, жившей в великий и безумный XX век, имя которой Анна Ахматова. Чеканный профиль, как на старинной камее. Сила и страсть... Славянская размеренность в слиянии с буйной татарской кровью... Был ли действительно хан Ахмат ее далеким предком?.. Точно не известно, но известно другое: заставив однажды задрожать тайные струны хоть одной человеческой души, ее стихи будут звучать в ней до того мгновения, когда навсегда сомкнутся веки и человек не перестанет воспринимать вообще что-либо, созданное людьми.

Так и видится: худая, высокая, необычайно красивая женщина, в глазах, осанке которой угадываются пережитые чувства: здесь и простое женское счастье, и безмерное горе.
Сколько смогло вместить в себя трепетное женское сердце! Любовь?.. Утраты?;. Радость материнства?.. Оказалось, что «поэтово» сердце способно вместить даже боль целой страны.
И вот ахматовский «Реквием» (первоначальное название — «Фонтанный дом»). Не верится... Неужели та тонкая величественная женщина написала эти строки? Маленькая поэма: в ней есть посвящение, вступление, эпилог. Маленькая, но сколько боли и ужаса вместила она в себя. Звезды смерти стояли над нами, И безвинная корчилась Русь Под кровавыми сапогами И под шинами черных марусь. Послереволюционные годы обрушились на Анну Ахматову всей тяжестью горьких испытаний, разрухи, гражданской войны. Ей суждено пережить трагическую гибель мужа Н. С. Гумилева, безвременный уход А. А. Блока, арест сына. И вот в 30-е гг. появляется «Реквием», в котором отразилась не только ее собственная боль, но боль всего русского народа.

И я молюсь не о себе одной, А обо всех, кто там стоял со мною... «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
—		А это вы можете описать? И я сказала:
—		Могу.

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом», — написала Ахматова в 1957 г.Г Для усиления впечатления поэтесса использует самые различные ритмы, самые разные по количеству слогов стопы в строках, разнообразную форму четверостиший. «Использует» — это не подходящее для Ахматовой слово. Каждая строчка выстрадана ею, омыта ее слезами. «Цена слова соизмерима лишь с нравственными затратами; подлинный поэт отдает нам больше, чем получает; он тратит всею себя, не отмеряя скупо и не измеряя свои утраты. Именно этим «высоким даром» обладает Ахматова. Именно поэтому она создает стихотворения, многие из которых могут быть определены как поэтические шедевры».

Читая «Реквием», попутно можно составить целый словарь художественных средств иносказания. Больше всею автор употребляет метафоры и эпитеты: «...а надежда все поет вдали...», «...под кровавыми сапогами...», «под красною, ослепшею стеною» (стена красная от крови и ослепшая от слез). У меня сегодня много дела: Надо память до конца убить, Надо, чтоб душа окаменела, Надо снова научиться жить.
Меньше используются гиперболы: нет необходимости что-либо преувеличивать, все само по себе ужасно.
Замечательное противопоставление:


 



И упало каменное слово На мою еще живую грудь...

Прошла юность, много событий было в жизни.
Показать бы ,тебе, насмешнице И любимице всех друзей, Царскосельской веселой грешнице, Что случилось с жизнью твоей...

Многое пришлось понять, переосмыслить. Нет сил душевных у Ахматовой вернуться к доброму морю, в любимое Царское село. Ее место здесь, под «красною стеною». А если когда-нибудь в этой стране Воздвигнуть задумают памятник мне, Согласье на это даю торжество, Но только с условием — не ставить его Ни около моря, где я родилась: Последняя с морем разорвана связь, Ни в царском саду у заветного пня, Где тень безутешная ищет меня, А здесь, где стояла я триста часов И где для меня не открыли засов.

«Реквием» по праву получил статус самого злободневного документа. Вполне объяснимо и исключение Ахматовой из Союза писателей в 1946 г., и прожитые годы без собственного крова, и появление «Реквиема» в печати спустя сорок с лишним лет после написания, в 1987 г. в журнале «Октябрь». До этого, в 1963 г., поэма издавалась за границей, в Мюнхене. Исправно работала сталинская машина, только одного не учли стоящие у ее руля: ничем нельзя сломить силу духа А. Ахматовой, отнять у нее талант. «Фальшивых нот не издавала ее лира». Ни вечный страх за репрессированного сына, ни исчезновение в сталинских лагерях далеких и близких людей не уничтожили творческой воли поэтессы. Она оказалась среди немногих писателей, способных отказаться от компромисса. Многие ее друзья покинули Россию, у Ахматовой тоже была такая возможность, но...
Но равнодушно и спокойно Руками я замкнула слух, Чтоб этой речью недостойной Не осквернился скорбный дух.
Как настоящая патриотка, она не покинула свою страну, пережив вместе с ней все невзгоды. Я была тогда с моим народом...

Так поклонимся же ей за внутреннюю красоту, за богатый духовный мир, которыми она делилась с нами. За ту любовь, горести, счастье, неудачи, которые она выстрадала вместе с нами и ради нас. Только настоящая внутренняя свобода смогла продиктовать ей смелые, но печальные строки «Реквиема».

В своей книге А. Ахматова писала:
О, есть неповторимые слова,
Кто их сказал— истратил слишком много.
Неистощима только синева
Небесная...

«Будем же ценить поэта Ахматову за неповторимость ее прекрасных слов, потому что она, произнося их, тратит слишком много для нас, и будем неистощимы к ней в своей признательности» (А Платонов).