Два с лишним десятилетия, пролегшие в жизни Ахматовой перед войной, заметно, как мы видели, изменили и перестроили ее стих, отказавшийся, по ее собственным словам, от «первой манеры». Ахматова подошла к началу новых испытаний, ждавших народ в годы Великой Отечественной войны, с огромным, выношенным и выстраданным опытом гражданской поэзии. Интенсивно продолжавшееся все эти годы философское осмысление, времени вскоре сказалось в целом ряде произведений, написанных во время Великой Отечественной войны, во многом по-иному итожащих пройденный жизненный путь.

В марте 1941 года она пишет стихотворение, которое сейчас не может не восприниматься как последняя прощальная улыбка ленинградскому мирному дню:

    * Подняв волну, проходит пароход.
    * О есть ли что на свете мне знакомей,
    * Чем шпилей блеск и отблеск
    * Этих вод!
    * Как щелочка, чернеет переулок.
    * Садятся воробьи на провода.
    * И наизусть затверженных прогулок

 



    * Соленый привкус - тоже не беда.
    * Ленинград в марте 1941 года

Традиционный петербургский пейзаж, хорошо знакомый нам по ее прежним произведениям, просвечен в этом стихотворении какой-то кроткой улыбкой, растворяющейся в бликах весеннего нежного солнца, медленной подвижности вод и мерцании высоких шпилей. Солнечные часы на Меншиковом доме показывали два месяца до войны.

Великая Отечественная война Русского народа, которую он вел на протяжении четырех долгих лет с германским фашизмом, отстаивая как независимость своей Родины, так и существование всего цивилизованного мира, явилась новым этапом и в развитии советское литературы. На протяжении двадцати с лишним лет предшествующего развития она достигла, как известно, серьезных художественных результатов. Ее вклад в художественное познание мира заключался прежде всего в том,, что она показала рождение человека нового общества. На протяжении этих двух десятилетий в советскую литературу постепенно входили, наряду с новыми именами; различные художники старшего поколения. К числу их принадлежала и Анна. Ахматова. “Подобно некоторым другим писателям, она в 20-е и 30-е годы пережила сложную Мировоззренческую эволюцию.

Война застала Ахматову в Ленинграде. Судьба ее в это время по-прежнему складывалась тяжело - вторично арестованный сын находился в заключении, хлопоты по его освобождению ни к чему не приводили. Известная надежда на облегчение жизни возникла перед 1940 годом, когда ей было разрешено собрать и издать книгу избранных произведений. Но Ахматова, естественно, не могла включить в нее ни одного из стихотворений, впрямую касавшихся тягостных событий тех лет. Между тем творческий подъем продолжал быть очень высоким, и, по словам Ахматовой, стихи шли сплошным потоком, «наступая на пятки друг другу, торопясь и задыхаясь…».

Появлялись и первоначально существовали неоформленно отрывки, названные Ахматовой «странными», в которых возникали отдельные черты и фрагменты прошедшей эпохи - вплоть до 1913 года, но иногда память, стиха уходила еще дальше-в Россию Достоевского и Некрасова, 1940 год был в этом отношении особенно интенсивен и необычен. Фрагменты прошедших эпох, обрывки воспоминаний, лица давно умерших людей настойчиво случались в сознание, перемешиваясь с более поздними впечатлениями и странно перекликаясь с трагическими событиями 30-х годов. Впрочем, ведь и поэма «Путем всея земли», казалось бы, насквозь лирическая и глубоко трагичная по своему смыслу, также включает в себя колоритные фрагменты прошедших эпох, причудливо соседствующих с современностью предвоенного десятилетия. Во второй главке этой поэмы возникают годы юности и едва ли не детства, слышны всплески черноморских воли, по - одновременно - взору читателя предстают… окопы первой мировой войны, а в предпоследней главке появляются голоса людей, произносящих последние новости о Цусиме, о «Варяге» и «Корейце», то есть о русско-японской войне…

Недаром Ахматова писала,  что именно с  1940 года - со времени поэмы «Путем всея земли» и работы над «Реквиемом» она, стала смотреть на всю прошедшую громаду событий как бы с некоей высокой башни. В годы войны наряду с публицистическими стихами («Клятва», «Мужество» и др.) Ахматова пишет и несколько произведений более крупного плана, в которых она осмысливает всю прошедшую историческую громаду революционного времени, вновь возвращается памятью к эпохе 1913 года, заново пересматривает ее, судит, многое- прежде дорогое и близкое - решительно отбрасывает, ищет истоков и следствий. Это не уход в историю, а приближение истории к трудному и тяжкому дню войны, своеобразное, свойственное тогда не ей одной историко-философское осмысление развернувшейся на ее глазах грандиозной войны.

В годы войны читатели знали в основном «Клятву» и «Мужество» - они в свое время печатались в газетах и обратили на себя общее внимание как некий редкий пример газетной публицистики у такого камерного поэта, каким была в восприятии большинства А. Ахматова предвоенных лет. Но помимо этих действительно прекрасных публицистических произведений, полных Патриотического воодушевления и энергии, она написала немало других, уже не публицистических, но тоже во многом новых для нее вещей, таких, как стихотворный цикл «Луна в зените» (1942-1944), «На Смоленском кладбище» (1942), «Три осени» (1943),  «Где на  четырех высоких лапах…»  (1943), «Предыстория» (1945) и в особенности фрагменты из «Поэмы без героя», начатой еще в 1940 году, но в основном все же озвученной годами войны.