Трагические события революции и братоубийственной Гражданской войны отражались в русской литературе с разных точек зрения. Пролетарские писатели изображали эту эпоху как борьбу народа за своё счастье, писатели, не разделявшие большевистских взглядов, рассматривали её как национальную трагедию. Такую же авторскую позицию занял и М.А. Булгаков, посвятив событиям 1918 года роман «Белая гвардия». Помимо непосредственного описания происходящего, изображения характеров героев и их мировоззрения, большую роль в раскрытии авторской позиции играют сны героев. В снах высвобождается подсознание людей, им нередко придаётся особое предвещающее значение, способность к предвидению событий и философское их осмысление. Бредовые, горячечные сны видит тяжело раненный Алексей Турбин – ему снится его спасительница Юлия, мучит сознание собственной вины и краха окружающего мира. Ещё раньше, до ранения, катится «вещий сон» к постели Алексея Турбина, когда он засыпает с недочитанным томиком Достоевского. Это не случайно, именно «Бесы» – гениальная антиутопия великого писателя, где предвидятся последствия власти «социалистов» – крушение традиционных нравственных ценностей, насилие и несвобода. В сне Турбина смешались вымысел и явь, черты реальной действительности: неутолённая злоба в сердцах мужиков против немецкой оккупации и их надежды на земельную реформу, обещанную гетманом. Но гетман не в силах справиться с осуществлением той «вечной, чаемой мужиками» реформы, и ходили слухи, что справиться с этим могут только большевики – но у тех своя напасть, и мужики ненавидят Москву, «какая бы она ни была – большевистская ли, царская или ещё какая». В этом видении Турбина сплетаются полусон-полуявь, но через этот фантастический сон раскрывается позиция автора – оставаться «над схваткой», осуждая насилие и террор в любых формах его проявления – от стихийной до государственной. Во сне Турбин встречает в раю полковника Най-Турса и вахмистра Жилина, погибшего в 1916 году. Реальный Най-Турс ещё жив, и предвестие его героической гибели поражает Алексея, но ещё больше его поражает странная форма умерших – они теперь «в бригаде крестоносцев», от них исходит «райское сияние», и глаза их «чисты, бездонны, освещены изнутри». Апостол Петр впускает в рай всё воинство и объясняет, что много места под красными звёздами приготовлено для большевиков с Перекопу – и это ещё неведомо Турбину в 1918 году. Господь Бог, по объяснению Жилина, считает, что убиенные на поле брани все равны, а значит, война носит братоубийственный характер. А явление воплощённого гнева мужика с великой дубиной – развязывание теперь уже красного террора: некий старец-пророк каркает «что-то до чрезвычайности напоминающее декларацию прав человека и гражданина», а затем люди с красными бантами на груди пороли его шомполами. Неразрешимо: «ежели красные банты, то ни в коем случае недопустимы шомпола, а ежели шомпола – то невозможны красные банты…». Сон Алексея Турбина сменился явью, и стало понятно, что революционная эпоха не принесла народу долгожданной свободы и счастья, что в дальнейшем народу предстоит вынести ещё более тяжёлые испытания. Об этом же говорит и сон безымянного часового у бронепоезда «Пролетарий» в финале романа. Красноватая планета Марс – имени бога войны – во сне у часового превращается в «небосвод невиданный», «весь красный, сверкающий и весь одетый Марсами в их живом сверкании». Неизвестный всадник в кольчуге «братски наплывал» на часового, и часовой узнаёт в нём Жилина – своего соседа и земляка. Через сны часовой-красноармеец и доктор Турбин, перевязывавший Жилину смертельную рану, становятся по-своему братьями – через пролитую кровь, через страдания. Сон Василисы, домохозяина Турбиных, раскрывает его нравственную сущность – труса и скопидома. Василисе снится огород, богатый урожай, довольство, но свиньи сгоняют Василису с грядок, и тут же оказалось, что они «страшные – у них острые клыки…». Угроза мещанскому благополучию – самый страшный сон домохозяина. А мальчику Петьке Щеглову снится самый простой сон – резвый бес и беззаботное счастье от сверкающего шара в руках. По мысли автора, перекликающейся со взглядами Ф.М. Достоевского, дети достойны лучшего будущего, дети – образ Христов, и не должна во имя революции пролиться слезинка ни одного ребёнка. Страдания автора при виде его родной «грешной и окровавленной земли» должны искупить муки погибших на ней людей, разных по своему мировоззрению