Сложным, извилистым путем прошел по жизни Андрей Белый, он же Борис Бугаев, сын профессора математики и один из самых одаренных и самых оригинальных русских людей. В непрестанности поисков, в постоянном напряжении творческой мысли, в глубине и грандиозности замыслов, в невиданной в русской литературе силе ощущения своего «я» как ценности объективного мира, в одержимости захватившей его идеей, в творческих взлетах и провалах, наконец, в необычности стилистической манеры, которая давала ему возможность подниматься до редкой высоты символико-типологического обобщения - во всем этом и проявила себя гениальная одаренность этого человека. Не столько и не всегда в конечных результатах творческих исканий, сколько в тех путях, которыми он к ним пришел и в которых отразились искания самой эпохи. Такие люди появляются только в бурные, переходные периоды, когда возрождаются какие-то забытые ценности, а «старые» идеи начинают жить новой жизнью.


 



Отторгнутость и разобщенность, эта характерная для ХХ-го века черта, была впервые так наглядно и остро изображена Андреем Белым. Лично и глубоко переживая людскую разобщенность, страдая от нее, Белый пытается преодолеть ее на уровне той высокой идеи всечеловеческого братства, которая заняла огромное место в его сознании и творчестве и 1910-х и 1920-х годов. Поэтому - то романы Белого столь специфичны: это столько же романы в собственном смысле слова, сколько закодированная лирическая исповедь автора, выговариваемая судорожно, спешно, подчас сумбурно, с взлетами пророческой мысли, но и с провалами и недоговоренностями, художественное целое которой легко распадается на слабо связанные между собой части. Не писатель тут владеет миром и словом об этом мире, а мир владеет им. Наглядно эта особенность творческой манеры Белого дала о себе знать уже в «Пепле» и «Урне», затем в двух его главных романах. «Невидимый Град» потому, видимо, так сильно овладел сознанием Белого, что здесь он увидел возможность возвыситься над действительностью, ввести в текст произведения элементы учительства, овладеть словом о мире и самим миро, включить свое слово в единство развиваемой художественно - этической концепции. Ему уже тогда показалось, что, ограничив сферу творчества изображением человеческого «я», взятого в процессе его саморазвития, он обретет почву под ногами, сохранит себя художником и творцом. Но и этого не произошло.

Идея «Невидимого Града» долго владела сознанием Белого, но никакой реализации не получила и он стал просто переделывать или повторять себя прежнего, лишь модернизируя, приспосабливая к новым условиям то, что им было уже сказано. Андрей Белый ярче, глубже, наглядней других своих современников выразил именно эту сторону культурной и литературной жизни своего времени - превращение самого писателя, прежде всего как личности, в важнейший факт литературного быта. Как явление он и вошел в сознание не только своих современников, но и последующих поколений читателей. Тот «заряд гениальности», которой он носил в себе, был частично реализован им художественном творчестве, частично сохранился как неотъемлемая особенность личности.

«В застывшей позе полета» увидела Белого на одной из фотографий Марина Цветаева. В том действительно хаотическом мире, в котором протекала жизнь и сформировалось сознание А. Белого, была вместе с тем одна черта, одна доминанта, которую можно выразить словом «устремлённость». Она - то и роднит его с тем временем, в которое он жил и которое также было устремлено в будущее.