Следующий этап становления Блока и новый этап его отношения к символизму 1903-1906г. В это время становится заметной парадоксальность и самобытность Блоковского пути. С одной стороны, именно теперь, в годы написания стихотворений, позднее образовавших цикл «Распутья», формирования текстов второго сборника Блока -«Нечаянная» радость(1907), создания трилогии лирических драм (1906), начинается действительный отход поэта от мистического утопизма соловьевства – первый шаг к будущий попытке разрыва с символизмом. С другой стороны, для Блока заканчивается время «одиноких восторгов». Его вводят в свой круг «метры» символизма: весной 1902г. он знакомится с Мережсковским, Блок является посетителем Религиозно – философских собраний; он ходит на знаменитые среды Вяч. Иванова и в годы первой русской революции испытывает чувство близости к нему и увлечение идеями «мистического анархизма». В 1904г. после поездки в Москву, Блок сближается с Московскими символистами: с Брюсовым и особенно с кружком молодых московских поэтов – аргонавтов (А.Белый, С.Соловьев и др.); на 1903-1906г. падают так же переписка, знакомство, начало, апогей и спад дружбы с А.Белым.

Таким образом, Блок был восторженным последователем «нового искусства» в годы, когда имя его оставалось почти неизвестным в символистических кругах и среди читателей, а время затухания мистических зорь совпало с тем, что все большое число людей стало воспринимать Блока как яркого и подающего надежды поэта - символиста.
Просыпающийся интерес Блока к революционной современности, к людям и социальным проблемам настоятельно ставил вопрос о соотношении действительности и поэтического идеала Блока. Ведь революция совсем не была похожа на «лучезарный взор» Девы, Зари, Купины.

И эта предреволюционная действительность настойчиво и с разных сторон врывалась в жизнь и в творчество Блока. Его современник С. Бобров пишет:

«Блок гораздо глубже своих собратьев по символизму пережил 1905г.» Отрывок из дневника М.А. Бекетовой позволяет уточнить вопрос о изменении блоковского мировоззрения: « Сашура говорит о величии социализма и о падении декадентства в смысле ненужности. За общественность, за любовь к ближним..»»

Университетские волнения , впечатления от одиноких прогулок по дьявольскому», но одновременно манящему Петербургу, особенно – от его охраи, события 9 января – все это определило кардинальные сдвиги в мировоззрении Блока. Определенную роль сыграли и новые литературные впечатления – прежде всего от сборника Бросова «Urbi et orbi» Брюсов указал Блоку совершенно новый поэтические пути к изображению реальности, современных городских будней, современного человека.
В это время Блок критикует «соловьевство» и «петербургскую мистику» Мережковских.
Летом 1903г. Блок пишет А.В. Гиппиусу: «Мы с вами… страшно нагромоздились тревожными теориями. Надо бы подраться с теориями» Мистические теории противопоставляются Блоком «жизни » и «счастью». Но вместе с тем отрицания этих «мистических теорий» сводится к отрицанию «теорий вообще, т.е. неизбежно ведет к «декадентству».

Однако Блок в те же годы резко критикует и «декадентство» - как в русском символизме и так и в себе самом.

«Начинаю совсем не выносить декадентство»; «Ненавижу свое декадентство и бичую его в окружающих» и т.д. – неустанно повторит он. Но в 1903-1906гг., в отличии от последующих этапах эволюции Блока, отрицание «декадентства» зачастую означают попытку вернуться к утопии о спасающей мир Красоте.

Такие же противоречия обнаруживаются и в творчестве Блока: Блок цикла «Распутья», сборника. «Нечаянная радость» неуклонно отходит от веры в «Прекрасную даму», которая «отошла без возврата. Но пути его пока -это демонические «распутья»», и «действительность», «повседневность»к которым приходит Блок «Пузырей земли» и
«Города» – это царство хаотического, злого («Город»):

Город в красные пределы
Мертвый лик свой обратил,
Серо-каменное тело
Кровью солнца окатил
Или этически нейтрального, вечного
(«Пузыри земли»)

Одинокая участь свята.
Это Вечность Сама снизошла
И навеки замкнула Уста

Блок по отношению к этому царству зла не становится, в отличии от других символистов, в позу романтического отвержения мира. Подобно «принимающим» мир «декадентам» Брюсову и Бальмонту и символизму соединявшему «соловьевство» и мистический анархизм, Вяч. Иванову, Блок упивается миром «земли». В земном Блок притягивает его страстность, - то солнечная;

Солнцу, дерзкому солнцу, пробившему путь,-
Наши гимны, и песни, и сны – без числа!
Золотая игла!
Исполинским лучам пораженная мгла!
Опаленным, сметенным, сожженным до тла -Хвала!
то восторги петербургских ночей:
Пускай невинность из угла




 







Протяжно молит о пощаде

Бегите все на зов! На лов!
На перекрестки улиц лунных!
Весь город полок голосов
Мужских – крикливых, женских – струнных!
Даже революция с таких позиций первоначально представала как веселый праздник разрушения и смерти:
Ведь никто не встретит старость-
Смерть летит из уст в уста…
Высоко пылает ярость,
Даль кровавая пуста…
Что же! Громче будет скрежет,
Слаще боль и ярче смерть!

Вместе с этими, можно сказать «декадентскими» настроениями, Блок все же хочет верить в грядущее повторение «мистических зорь» и пробуждение «спящей царевны». Он пытается соединять идеалы «Души Мира» и революции:
О, дева, иду за тобой-
И страшно ль идти за тобой
Влюбленному в душу свою,
Влюбленному в тело свое?
Или другое:
Казалось, вверху разметались одежды,
Гремящую даль осенила рука…
И мы пробуждались для новой надежды,
Мы знали: нежданная Радость близка!

Стихотворения, где нисхождение в мир Красоты отождествляется с сотворением царства всеобщего счастья:
Мы все, как дети, слепнем от света
И сердце встало в избытке счастья.
И Дева-свобода в дали несказанной
Открылась всем – не одним пророкам!
Так все мы- равные дети вселенной,
Любовники Счастья…
Особенно интересны.

В них Блок стремился вернуться в «детский» непротиворечивый мир «соловьевской гармонии»- прославить будущее как мир не только Красоты, но и добра, справедливости, истины.
Но эти попытки оказались несостоятельными. Процессы, происходившие в блоковском творчестве, были необратимыми.

Создается впечатление замкнутого круга колебаний между «соловьевством» и его «теорией», декадентским отрицанием любых «теорий», апологией полной свободы человечества. Среди этих колебаний вырисовывается основная линия пути.
Эволюция Блока может быть представлена как смена целостных «картин мира», в каждой из которых лежит образ, характеризующий представление об основном начале мира. Для раннего Блока таким образом являлась «Вечная Женственность», для Блока периода первой русской революции – «символ стихии».