Роман «Расставание» Леонида Бородина построен вокруг идеи Бога. Его лирический герой - московский интеллигент - решает начать новую жизнь. В произведениях Леонида Бородина - на рациональном, логическом уровне его проза сурово утверждает правоту христианской морали, а всей своей эмоциональной, чувственной плотью (то есть всем художественным, что есть в ней) буквально кричит о прелести греховной, безбожной, живой и свободной жизни. Где-то в Сибири главный герой романа отыскивает попа Василия и его дочь Тосю, которая готова стать его женой. Эта семья - поп Василий и Тося - живет с Богом в душе, вокруг них особая атмосфера чистоты и любви, которая властно притягивает героя. Но он не чувствует себя достаточно чистым, чтобы принять от судьбы такой подарок, он уезжает в Москву, чтобы привести свои дела , прежде всего, душевные - в порядок.


 





Бородин, описывая московскую жизнь своего героя, не жалеет иронии и сарказма на картины «трудов и дней» московской интеллигенции. Достается всем - диссидентам, журналистам, окололитературной и околотелевизионной богеме, даже оппозиционному священнику, чья фигура в сравнении с образом попа Висилия выглядит мелкой и суетной. Все это жизнь беззакония, бессмысленная, неблаговидная. Вся она осуждена и автором, и героем. Как чеховские сестры мечтали о Москве, так герой романа Бородина мечтает о сибирской глубинке, где живут Тося и поп Василий. Наконец два рационалиста - автор и его герой - без конца осуждающий рационализм - попадают в собственноручно устроенную ловушку. Из Сибири, где рядом с Геннадием была живая и любящая Тося, все его солдатское казалось ему ясным, понятным и легко превращаемым в нужном для очистки направлении. Приехав и столкнувшись с ее живым и непредсказуемым потоком, он безнадежно в ней запутывается, поскольку общение с Тосей наделило его способностью гораздо острее видеть чужую жизнь и воспринимать чужую боль, чем это было прежде. Арестовывают его сестру диссидентку, его отец, отношения с которым были так просты и удобны, оказывается вдруг человеком ранимым и способным на неожиданные поступки. «Халтура», которую он раньше бы сделал с хладнокровным цинизмом, превращается в моральную проблему; любовница ждет от него ребенка, и этот факт определяет судьбу. Душевный переворот произошел, холодный рационалист стал живым человеком, теперь он ближе к Богу, чем когда-либо.

Однако цена всему этому – опустевшая судьба Тоси, к которой герой уже не может вернуться. И вот, чтобы эта цена не показалась читателю чрезмерной, которая зачеркивает все благотворные изменения в душе Геннадия, автору приходится идти на сомнительный с точки зрения человеческой, и художественной логики ход. Он постепенно, страница за страницей, превращает живую и страдающую Тосю в абстракцию, в символ. Символу ведь не больно. И вот в апофеозе романа, в финальной сцене свадебного веселья появляется - в сознании героя - призрачное видение: танцующей Тоси.

И так уж написана сцена, что это ирреальное появление выглядит не напоминанием герою о потерянной Тосиной судьбе, а благословением его выбора. Но свершится ли выбор? Если все же Тося - живой человек, а не символ, то тогда свершится лишь обмен одного зла на другое. И с Богом в душе и без Бога герой несет зло. И если бы из этого зерна автор честно вырастил трагическую коллизию! Но пришлось бы признать, что жизнь сильнее и богаче самой морали, и пойти на такое Бородин не может. Поэтому финал смазанный, он мог бы быть многозначным, но он - увы! - Всего лишь двусмысленный.