Брюсов принял революцию. Это был серьезный шаг для поэта, когда большинство собратьев по перу оказались по другую сторону баррикад. Наверное, это решение было заложено в Брюсове изначально. Он был воспитан на произведениях Н. А. Некрасова и Д. И. Писарева. С детства Брюсову прививалось материалистическое мировоззрение, интерес к естественным наукам, атеизм, вера в великое предназначение человека. «От сказок, от всякой «чертовщины» меня усердно оберегали, –– вспоминает Брюсов, –– зато об идеях Дарвина и о принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножению. Нечего говорить, что о религии в нашем доме и помину не было... после детских книжек настал черед биографий великих людей... Эти биографии произвели на меня сильнейшее впечатление: я начал мечтать, что сам непременно сделаюсь великим...»
Такие начала воспитания сказались на всем дальнейшем жизненном и творческом пути Брюсова. В самом начале века Брюсов сочувствовал тем, кто хотел изменить существующий порядок вещей. Пафос революционной ломки отжившего, прогнившего строя слышится во многих тогдашних строках Брюсова: «И песня с бурей вечно сестры» («Кинжал», 1903). 
Революционный пафос по-разному преломляется в стихах Брюсова. В начале поэт пытается предрекать апокалиптическое падение и разрушение городов как порочного пространства, где царит насилие и эксплуатация, но у него это получается хуже, чем, например, у Блока. Брюсов ищет конкретности.
Во времена новых революционных преобразований в городе наступила довольно неуютная и тревожная жизнь, нищета была всеобщей. Но Брюсов относился к этому с присущим ему сарказмом. Недаром в свое время им было написано: 
Прекрасен в мощи грозной власти
Восточный царь Ассаргадон
И океан народной страсти,
В щепы дробящий утлый челн.
Мне кажется, что отобразить трагедийный мир современного города Брюсову удалось более полно в его знаменитом цикле стихотворений «В стенах»:
Словно нездешние тени, 
Стены меня обступили. 
Думы былых поколений! 
В городе я, как в могиле. 
Здания - хищные звери 
С сотней несытых утроб! 



 






Страшны закрытые двери: 
Каждая комната –– гроб!
В материальных образах воплощается социальное неблагополучие жителей города. Поэт откликался на все важнейшие политические события современности. В начале века русско-японская война и революция 1905 г. становятся темами его творчества, во многом определяют его взгляд на жизнь и искусство. В те годы поэт заявлял о своем презрении к буржуазному обществу, но и к социал-демократии проявлял недоверие, справедливо считая, что она посягает на творческую свободу художника. Впоследствии он все же принес ее в жертву. Однако в 1905 г. в революции Брюсов видел еще и стихию разрушения, хотя кульминацией стало воспевание счастливого будущего «нового мира» как торжество демократии, «свободы, братства, равенства» («К счастливым», 1904-1905), славил певцов борьбы: 
Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза, 
И песня с бурей - вечно сестры... 
Стихи Брюсова о первой русской революции наряду со стихами Блока являются вершинными произведениями, написанными на эту тему поэтами начала века.
Еще в дни своего дебюта Брюсов писал: «Наши выпуски служили новому в поэзии... In tirannos (т. е. «против тиранов») - вот каков был наш девиз. Крайности отпадут впоследствии от обновленной поэзии, смеем думать, что в дни борьбы они могли иметь только самое благодетельное влияние». Впоследствии Брюсов словно бы желал убедиться в правильности своего изначально выбора. Когда в России началась гражданская война, Брюсов продолжал поддерживать выбранный курс.
Крестят нас огненной купелью,
Нам проба - голод, холод, тьма.
Что ж! Ставка - мир, вселенной судьбы!
Наш век с веками в бой вступил.
Тот враг, кто скажет: «Отдохнуть бы!»
Лжец - кто, дрожа, вздохнет: «Нет сил!»
(«Нам проба», 1919)
Послеоктябрьские стихи Брюсова –– последний период его литературного пути, представленный сборниками «В такие дни», «Миг», «Дали». Стихотворения «Третья осень», «К русской революции» знаменуют тот период, когда Брюсов не оставил себе выбора - критиковать события или воспевать их. В дальнейшем талант Брюсова заметно затухает. В сборниках «Дали» и «Меа» Брюсов представляет образцы антихудожественной «научной поэзии» («Мир электрона», «Мир N-измерений» и др.). Грядущие гунны, которых ждал Брюсов, убили в нем поэта.