О жанре «Вишневого сада» - одной из самых сложных пьес в мировой драматургии - существуют самые разные точки зрения. Сколько уже было споров, сколько гипотез предложено» а ни одной общепринятой все еще нет. Вопрос о жанровой природе изучаемого произведения очень важен. Жанр настраивает читателей (зрителей) на определенный лад, заставляя их искать в произведении то, что заранее подсказано термином. Так происходит и с «Вишневым садом». Найден все-таки этот вопрос, мучительный, необычайно трудный: как жить дальше? Как жить дальше Раневской? Лопахину? Ане? Но для первокурсника сложных проблем г. жизни не существует. Отсюда и представление о людях, не умеющих найти ответ на, казалось бы, такой простой вопрос, как о смешных и даже бестолковых. Отсюда и восприятие «Вишневого сада» как смешной комедии - и не больше.

Получалось, таким образом, что само по себе изображение в пьесе представителей дворянства неизбежно предопределяло обращение драматурга к определенному жанру. Нечто подобное было в эпоху классицизма, когда господство-вал принцип иерархии жанров с разделением их на высшие и низшие. Оказалось, что этот же принцип остался ведущим и в русской реалистической драматургии, с тем, однако, отличием, что жизнь дворянства теперь годилась только для комедии.  В последнее время с большей осторожностью подходят к суждениям о жанре «Вишневого сада», так как все чаще речь идет об общечеловеческом содержании пьесы. Внутренний, психологический конфликт «Вишневого сада» придает пьесе трагический характер, ибо, как известно, именно трагическому герою свойственна борьба не только с внешними неблагоприятными обстоятельствами, но и с самим собою.

Интересны в этом отношении и суждения самого Чехова, которые зафиксированы в мемуарной литературе: «Никаких сюжетов не нужно. В жизни нет сюжетов, в ней все перемешано - глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое с смешным».

Очевидно, у Чехова были причины не делать резкого различия между смешным и драматическим. Раз его главная цель - показать отступление от «нормы», то различия между смешным и страшным в той или иной степени должны стираться. Он не признавал деления жанров на высокие и низкие, серьезные и смешные. Нет этого в жизни, не должно быть и в искусстве.

С другой стороны, в XIX веке происходит некое смешение жанров. В. Фролов, специально изучавший этот вопрос, отмечает наличие в драматургии так называемых «чистых» (беспримесных) жанров: трагедия, комедия, драма и мелодрама. Вместе с тем, существует взаимодействие жанров в пределах драматического рода. Это приводит, по мнению исследователя, к таким, например, жанровым образованиям: трагическая комедия, драма-комедия и драма-трагикомедия, лирическая комедия, комическая драма - и т. д.

Трудность заключается в том, что в пьесе «Вишневый сад» есть все. Соответствующими цитатами можно доказать правомерность определения «Вишневого сада» как фарса, трагедии, лирической комедии и т. п. Поэтому было высказано такое мнение: «…нужно ли пытаться каким-то одним термином определить сложный жанр этой сложной пьесы?»



 





И все-таки попытаться стоит. Жанры не исчезают из литературы. Включение литературного произведения в определенную жанровую традицию поможет осмыслению его места в историко-литературном процессе. Очевидно, нужно выделить какой-то ведущий жанровый принцип, объединяющий и перерабатывающий («перемалывающий») разнородные составные части в некое единое неразрывное целое. При этом самые разнообразные элементы (и фарс, и трагедия) взаимопроникают, взаимообогащаются; происходит своеобразная жанровая диффузия, в результате которой возникает новое образование, чаще всего называемое трагикомедией.

В трагикомедии драматург отражает одни и те же явления действительности одновременно и в комическом, и в трагическом освещении. При этом трагическое и комическое не просто механически соединены. Напротив, эти элементы, взаимодействуя, усиливают друг друга, образуя в конечном счете органическое нерасторжимое единство. Трагикомедия - особый жанр, который невозможно «разложить» на составные части.

Примером трагикомедии и является «Вишневый сад».

Трагикомический характер этой пьесы особенно успешно можно показать на примере III действия - начиная с исходной сюжетной коллизии: бал в тот самый день, когда имение продается с торгов. Вчитаемся в авторскую ремарку. Не фарсовая ли это ситуация: дирижером бальных танцев оказывается… Симеонов-Пищик, толстый, задыхающийся, в поддевке и шароварах (вряд ли он переоделся во фрак). И под звуки оркестра (мы ведь даже знаем его состав: четыре скрипки, флейта и контрабас) он выкрикивает по-французски (!) необходимые бальные команды. И тут же упоминание о Варе, которая «тихо плачет и, танцуя, утирает слезы».

Вот это и есть «зерно» - не только одного III действия, но, быть может, и всей пьесы. Это и есть коллизия, которую просто нельзя назвать иначе, как трагикомической: танцуя, плачет… Тут ведь не в одной Варе дело. Вспомним Любовь. Андреевну, которая, напевая лезгинку, тревожно спрашивает о брате. И Аня, которая только что взволнованно передавала матери слух о том, что вишневый сад уже продан, тут же танцует с Трофимовым…

Все это нельзя разложить по полочкам, расклассифицировать по отдельным элементам - комическим, трагическим. Это проявление того самого принципа, по которому Мехов собирался писать водевиль, заканчивающийся самоубийством. Так возникает (и возникает совершенно закономерно) жанровое образование, позволяющее одновременно передать и жалость по отношению к персонажам пьесы, и гнев, и сочувствие к ним, и их осуждение - все то, что вытекало из замысла автора. Опыт драматургии Чехова помогает нашим современникам осознать громадные возможности, которые заключены В трагикомедии. Достаточно сослаться на творческий опыт таких популярных драматургов, как Э. Брагинский и Э. Рязанов (мы не стремимся сделать из них прямых наследников Чехова; нас интересует в данном случае судьба жанра). Характерно, что сборник их пьес называется «Смешные невеселые истории». Это принципы чеховской драматургии.