«Что есть красота?» — извечный вопрос. Нечто противоположное безобразному? Однако вспомним отталкивающе уродливого Квазимодо, героя романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери», разве он безобразен? Некрасив «сосуд» (тело, оболочка), в котором живёт нежная, искренняя, верная душа. Тот же огонь, свет прекрасной души, озаряет лица героинь в романе П. Н. Толстого «Война и мир» — Наташи Ростовой и Марьи Болконской. И напротив, «античная», «мраморная» красота Элен отталкивает: в совершенную оболочку заключены холодное, расчётливое сердце и порочная душа. Внешнее великолепие Элен меркнет в сравнении с духовной красотой княжны Марьи и живой прелестью Наташи.

Несмотря на то, что Наташа и Марья такие разные, они обе обладают способностью преображать, исцелять душевные страдания людей, обе стремятся к самосовершенствованию, на ха- тер каждой повлияли традиции и уклад семей Ростовых и Болконских. Семья Ростовых — доброе, хлебосольное «дворянское гнездо». Главное здесь—дети, их настоящее и будущее, воспитание и душевный покой. Мир семьи действительно держится на любви и доверии, а отношенияне могут повлиять никакие обстоятельства — они остаются добрыми, простыми, искренними сердечными. Так Наташа прибегает к матери, когда та уже готовится ко сну и рассказывает ей «в один раз» обо всём, что её волнует и тревожит. Юная героиня не задаётся философскими вопросами, не мечется в поисках истины — во всём она руководствуется только собственным чувством и уверенностью в том, что все «одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы». Действительно, можно ответить на вопрос: «Зачем жить?», это то же самое, что допытываться: «Зачем дышать?», потому, что нельзя не жить и не дышать. Наташа поёт, потому что ей нравится собственный «необработанный, с неправильными придыханиями и с усилиями переходов», — этот голос и по- на неё. Она хочет летать, потому что «эдакой прекрасной ночи никогда, никогда не бывало». Чистая и наивная, Наташа «не ведает обмана», не подозревает в людях фальши, подлости и потому поддается внешнему обаянию Анатоля Курагина.

 Андрей Болконский расценил увлечение девушки как , однако трудно с ним согласиться: Наташа не уродлива в своём падении; она ошибается,  ранится и разбивает свою крылатую душу в кровь, но не вдребезги — это её нравствен- испытание. Героиня проходит через страдание, узнаёт себя, свою совесть, оборотную, страшную "ну безусловной свободы и говорит Пьеру: «Я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, теперь я добра», и становится ещё прекраснее, потому что, как ни странно, разрыв с Болконским, ІЮжность войти в эту семью приближают её к ним душевно — она как будто получает частицу разумной силы, живущей в этом древнем роде.


 




Если для мира Ростовых присущи открытость и естественность, то миру Болконских — строгость «нравственное усилие». Старый князь осуждал праздность и суеверие как худшие из людских пороков, утверждал, что есть только две добродетели: «деятельность и ум». Его стихия и занятия — порядок в хозяйственных делах и размышления по вопросам «общим и вечным». И только один человек — на Марья — выбивается из этого идеального круга: «Княжна была столь же беспорядочна, как отец порядочен». У неё «некрасивое, болезненное» и «худое лицо», «некрасивое слабое тело», глаза Марьи были восхитительно прекрасны, особенно когда светились нежностью, любовью и добротой. Тогда её лицо казалось оживлённее, привлекательней. «Глаза княжны, большие, глубокие и лукавые (как будто лучи тёплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши,  несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красот». Однако она не замечает этого выражения своих глаз — зеркала её чистой и набожной души. Религия для Марьи — её самой, живая, неотъемлемая часть, не привитая, а родившаяся без усилия и полная «глубокого смысла». Мир этой героини так же, как и мир Наташи Ростовой, пошатнулся от появления Анатоля, но она, как и юная графиня, не видит, каким он является на самом деле: «она видела только что-то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, то есть свою «сильнейшую и затаённую мечту да ещё через призму собственной веры и доброты. Кстати, эти же качества и спасают её: «Моё призвание другое, — думала про себя княжна Марья, — моё призвание — быть счастливой другим счастием; счастием любви и самопожертвования. И чего бы мне это ни стоило, я сделаю счастье...»

Анатоль — страшный не своими качествами, которых у него нет, а именно абсолютной своей пустотой человек — помогает узнать себя Наташе, помогает и княжне Марье. Его появление рождает в ней осознание возможной для неё естественности, воли, непринуждённости жизни, которое есть у Ростовых, так же, как даёт Наташе частицу нравственной силы Болконских. Курагин кажется им достойный благодаря их собственным достоинствам. В этом сходство княжны Марьи и Наташи Ростовой. И хотя Болконская идёт дорогой осознанных, иногда тяжёлых нравственных усилий, которые тоже совершаются в душе Ростовой (неощутимо, по велению жизни), — это её «внутренний страж». Красота княжны Марьи в том, что она одна обладает нравственной силой, она осмысленно трудится душой, преодолевает себя, бьётся, как Пьер и Андрей, над вопросами жизни, умеет разрешить их. Героиня мучается оттого что не может найти понимания с народом, — слишком далёк её мир от мира богучаровских мужиков. Но недаром она хочет стать «нищей из нищих», «пойти странствовать»: княжна пытается; устранить пропасть между собой и «ближними», которых она любит. Красота Марьи — в сильных и неутомимых крыльях её души, в искренности, полной отдаче тому чувству, которое её совесть признают добрым и лучшим.

В романе «Война и мир» Толстой показал красоту жизни человека, в которой присутствует гармония «нравственного усилия» и «естественности», ту красоту, что не заметишь поверхностным взглядом — «зорко одно лишь сердце».