Первая книга Гейне - «Книга песен» -вобрала в себя лирические стихотворения поэта, создававшиеся на протяжении более чем десяти лет (1816-1827). «Никакой высокопарности, никаких приевшихся нам лишних слов, язык сильный и сжатый, а когда нужно, ласковый и нежный», - писал об этих стихах друг и современник Гейне Взрнгаген фон Энзе. «Книгу песен» подчас называют романом (или повестью) в стихах. Четыре части книги - «Юношеские страдания», «Лирическое интермеццо», «Снова на родине», «Северное море» - действительно отражают историю духовных исканий молодого человека первой трети XIX в., историю, не раз становившуюся предметом романного изображения в литературах других стран, где жанр романа был более развит.

Средоточие «Книги песен» - мотив несчастной любви одинокого героя, типичный для романтизма. Влияние сложившейся литературной традиции слилось с личным душевным опытом Гейне: он рассказал в своих стихах о пережитой им неразделенной любви к своей кузине Амалии. Вместе с тем мотив безответной любви расширен в стихах Гейне до темы неустройства социальной жизни. Не исключено, что если бы лирический герой Гейне, подобно гофмановскому Бальтазару, воспользовался помощью доброго волшебника, он тоже женился бы на красавице, и петь было бы уже не о чем. Но Гейне не хочет даже шуточного счастливого финала, потому что проблема для него слишком серьезна. «Книга песен» - драматичная книга, где победа поэзии над обывательской прозой осуществляется не как женитьба героя на красавице, а как его прорыв из замкнутого круга несчастной любви к широкой общественной и философской проблематике.

В стихах «Юношеских страданий» тема несчастной любви окрашена в мрачные романтические тона. Но романтические мотивы видятся как бы с дистанции и даются нередко в ироническом  освещении   (хотя  прямого  их  развенчания  нет). В стихотворении «Я выплатил выкуп, чего же ты ждешь…» герой, подобно Фаусту Гёте, заключает договор с чертом: он платит ему кровью сердца за счастье любви, и черт доставляет его любимую на шабаш ведьм, напоминающий гётевскую Вальпургиеву ночь, где и совершается венчание. Происходит карнавальное переосмысление романтической темы любви, но не в веселом, а в мрачном ключе. Вокруг высокой, светлой любви бушует ад реальности, не давая ей расцвести:

    * Восторгом сердца беспредельным зажглись
    * И рвутся туда, где священная высь;
    * Но здесь на земле торжествует зло
    * Мам ад возложил свою длань на чело.

В последующих стихотворениях того же цикла развиваются социальные мотивы. «На светский бал закинут поневоле», герой встречает здесь свою милую.

    * «Так вы невеста, - молвил я с поклоном,
    * Желаю вам успеха в новой роли».
    * Но сердце сжалось у меня до боли,
    * Хоть говорил я гордым, едким тоном.
    * Перевод В. Левика

В стихотворении «Мне снился франтик…» реальное (социальное) и фантастическое (дьявольское) соединяются, чтобы отнять любимую у поэта. Власть денег, социальное неравенство- эти весьма реальные помехи счастью героя - предстают если не как прямое порождение ада, то во всяком случав как нечто тесно с ним связанное:

    * Мне снился франтик - вылощен, наряден,
    * Надменно шел, надменно он глядел,
    * Фрак надушен, жилет блестяще бел,
    * -И что ж - он сердцем черен был и смраден…
    * «Ты знаешь, кто он? - молвил демон сна.
    * Взгляни, твоя судьба предрешена».
    * И распахнул грядущего завесы.
    * Сиял алтарь, и франт повел туда
    * Любовь мою; они сказали: «Да!» -

 



    * И с хохотом «аминь» взревели бесы.
    * Перевод В. Левика

Ситуация до деталей напоминает «Крошку Цахеса», но лирическому герою Гейне, в отличие от Бальтазара, не удается вырвать красавицу из рук уродца, хотя он, не в пример Бальтазару, ни на миг не заблуждается относительно его истинной сущности. Социальная тема звучит в стихотворении «Валтасар» (о рабах, зарезавших своего господина), в «Песне о дукатах», в ‘знаменитой балладе «Гренадеры», посвященной народной легенде о Наполеоне, не отделявшей императора от революции (на самом деле он предал ее идеалы). Своего апогея социальная тема достигает в финальных циклах «Юношеских страданий», в сонетах, посвященных матери и другу Гейне Христиан Зете. Здесь Гейне впервые проявляет себя и как острый сатирик: подобно Гофману, он изображает мир немецкого филистерства в виде животного царства, только его образы язвительней и злее.

    * Да, я смеюсь! Мне пошлый фат смешон,
    * Уставивший в меня баранье рыло.
    * Смешна лиса, что ухо навострила
    * И нюхает меня со всех сторон.
    * Принявшая судьи надменный тон,
    * Смешна высокомудрая горилла,
    * Смешон и трус, готовящий кадило,
    * Хотя кинжал и яд припрятал он.
    * Когда судьба, нарушив наш покой,
    * Игрушки счастья пестрые сломала
    * И в грязь швырнула черни на потеху,
    * Когда нам сердце грубою рукою
    * Разорвала, разбила, растерзала,
    * Тогда черед язвительному смеху.
    * Перевод В. Левина

В «Фреско-сонетах» Гейне гордо утверждает свое кредо поэта’ духовно независимого от дворянского и филистерско-бюргерского окружения, поэта, близкого народу и отказывающегося служить власть имущим. В «Лирическом интермеццо» и «Снова на родине» духовная история лирического героя углубляется, стихи передают живую динамику чувств, причудливую смену настроений, то расцвет, то угасание надежды на счастье. В развитии любовной темы теперь нередко появляется игривость, прикрывающая горечь, но тема эта вместе с тем обретает глубину. В отличие от ранних романтиков Гейне воспевает любовь земную; образ милой, как и образ лирического героя, получает реальные очертания. Она то «чиста и нежна», несчастна, то надменна, насмешлива, то отчуждена от героя, то близка ему. Динамика ее образа создается не столько конкретными приметами, сколько трепетной жизнью чувства. Природа тоже освобождается у Гейне от мистической окраски, нередкой в произведениях ранних романтиков, - она становится спутницей духовной жизни героя, сопереживающей ему во всех его радостях и горестях. Любовь в стихах Гейне, как отмечает Н. Я Берковский, - соучастница мировой жизни, и потому любовная тема постоянно перекликается с темой природы. Но природа может выступать и в другой, символико-обобщающей роли, как в широко известном у нас лермонтовском переводе замечательного стихотворения:

    * На севере диком стоит одиноко
    * На голой вершине сосна
    * И дремлет,, качаясь, и снегом сыпучим
    * Одета, как ризой, она.
    * И снится ей все, что в пустыне далекой,
    * В том крае, где солнца восход,
    * Одна и грустна на утесе горючем
    * Прекрасная пальма растет.

Это стихотворение уже не о несчастной любви, оно - о трагическом   одиночестве   людей,   тянущихся   друг   к  другу   и тщетно пытающихся преодолеть разделяющее их расстояние. Несчастная любовь - только один из случаев такой разобщенности. Сосна и пальма контрастны и по своему внешнему облику, и по условиям, в которых им приходится существовать, но их объединяет жажда прорыва из одиночества, тоска по братству. В стихах «Книги песен» нередко звучит ирония, чаще направленная поэтом вовне, но порой и на самого себя. Гейне иронизирует над мещанской пошлостью, высмеивает попытки спрятать пошлость за ширмой романтических штампов, обнажает чуждость этих штампов истинной, живой романтике чувств.