«В послелермонтовской литературе вопросы совести сделались мотивом преобладающим... И в этом смысле можно сказать, что первая русская проза — «Герой на­шего времени», — утверждал В. Ф. Ходасевич. Действи­тельно, в центре внимания автора — прежде всего нрав­ственные проблемы, хотя Лермонтова отнюдь не назо­вешь моралистом или певцом добродетели. В предисловии к роману автор насмешливо отзывается о писателях, пре­тендующих на это, и о читателях, всерьез воспринимаю­щих нравоучения таковых: «Но не думайте, однако, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сде­латься исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека...».

Только ли весело? Конечно, Лермонтова нельзя запо­дозрить в том, что он хотел лишь развлечь себя и своих читателей. В романе «Герой нашего времени» автор ка­сается самых основных вопросов бытия человека в мире, заглядывает в такие глубины человеческой личности, куда позже осмеливались смотреть лишь Толстой и Достоевс­кий. И, конечно, нравственная проблематика романа свя­зана прежде всего с образом главного героя.

Образ Печорина — до сих пор загадка. У одних он вы­зывал и вызывает восхищение, у других — сострадание и жалость, у третьих — неприязнь, граничащую с ненавис­тью. Кто же он? Сильная личность, которой «все позволе­но»? Несчастный человек, обреченный на одиночество? Жертва и герой своего времени или вечный тип? По его собственному признанию, «одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно».Едва ли не основная проблема в творчестве Лермон­това — проблема нравственности, то есть борьба добра и зла в человеке и мире. Добр или зол Печорин? «Я не способен к благородным порывам», — говорит он, вре­менами сравнивая себя с вампиром.

Действительно, его мир — это «Я», и для того, чтобы занять его, Печорин затевает жестокие игры с любовью и смертью. Судьба хранит героя, за его игры расплачи­ваются другие: Бэла и Грушницкий — жизнью, Мери и Вера — счастьем. Печорин сравнивает себя с топором палача в руках судьбы, необходимым лицом пятого акта трагедии. Но этот безжалостный эгоист, каким он мо­жет казаться, бросается, забыв обо всем, вслед за уехав­шей Верой и плачет, понимая, что больше не увидит ее. До последней минуты он предоставляет Грушницкому возможность отказаться от подлого замысла, и, если б это случилось, Печорин «бросился бы ему на шею». Расставаясь с Мери, он признается: «Еще минута, и я бы упал к ногам ее». И если он «причина несчастья других, то и сам не менее несчастлив».

Именно здесь центр нравственной проблематики рома­на. В какой мере человек может считать причиной соб­ственного несчастья судьбу, и насколько он сам должен отвечать за себя и свои поступки? Извиняет Печорина то, что он сам несчастлив, или нет? На этот вопрос неодно­кратно пытается ответить сам герой, сделавший из соб­ственной личности любимый предмет своих наблюдений. Он прекрасно знает себя, но, почему он именно таков, ему неизвестно.



 




Печорин как бы существует одновременно в трех планах бытия, каждый из которых — арена борьбы добра и зла: для себя в себе самом, для других людей — в обществе и перед Богом. В соответствии с этим может быть рассмотрена нравственная проблематика романа.Роман был назван автором «Герой нашего времени». Таким героем, своеобразным портретом, «составленным из пороков всего поколения», предстал перед читающей публикой и критикой Печорин. В герое романа многие увидели симптомы той болезни, которая поразила в трид­цатые годы прошлого века лучшую часть молодого рус­ского дворянства и породила смешных подражателей типа Грушницкого. На вопрос Максима Максимыча о столич­ной молодежи рассказчик ответил, «что много есть лю­дей, говорящих то же самое... и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок». Действительно, разочарова­ние и холодное отчаяние, исключительная сосредоточен­ность на собственной личности, невозможность найти при­менение своим силам в общественной деятельности — все это результат той мрачной эпохи, но дело не только в этом. «Во мне душа испорчена светом», — признается Печорин. В самом деле, чтобы выжить и побеждать с свете, нужно измениться, принять его правила, его сис­тему ценностей, что немыслимо без утраты некоторых — и лучших! — человеческих качеств. 

Там, где любовь превратилась в «науку страсти нежной» (которую герой изучил в совершенстве), дружба — в игру на чужом са­молюбии (чем и развлекается Печорин), а любое искрен­нее чувство считается смешным и неприличным, нельзя было быть (или казаться?) иным.Но не только свет и общество сделали Печорина «нрав­ственным калекой». Честь и достоинство человека, сила воли и гордый разум не позволяют ему полностью пере­ложить ответственность на внешние обстоятельства. Пе­чорин может казаться кем угодно, но что он сам думает о себе? Роман построен таким образом, что наше знаком­ство с героем становится все более близким: сначала мы слышим о нем из уст Максима Максимыча, затем видим глазами рассказчика и наконец читаем его дневник. Но даже дневник, где Печорин беспощадно искренен, где его самоанализ поистине безжалостен, не дает нам пол­ной разгадки! Происходит нечто странное: герой здесь, казалось бы, полностью откровенен, не скрывает ни од­ного душевного движения, а читатель в недоумении.

Иначе и быть не может: Печорин — наиболее полное воплощение лермонтовской концепции человека, важ­нейшее положение которой — бесконечность личности, принципиальная невозможность окончательного опре­деления и тем более однозначной оценки. Это не зна­чит, что лермонтовский герой вне нравственных кате­горий, но он, без сомнения, не может быть назван «доб­рым» или «злым», не может быть обвинен или оправдан. Печорин не признает над собой человеческого суда, он знает, что ни один человек не может быть настолько лучше его, чтобы позволить себе быть судьей, посколь­ку каждый подотчетен в своих поступках лишь Богу.
Человек перед лицом Бога — одна из основных нрав­ственных проблем русской литературы, а для Лермон­това, может быть, самая главная. Подобно лирическо­му герою Лермонтова, Печорин мог бы сказать: И пусть меня накажет Тот, Кто изобрел мои мученья.

Печорин приговорен высшим судом к пожизненному одиночеству, однако это одиночество, несмотря на свою безысходность, трагически прекрасно. Герой чужд хри­стианского смирения, и героическая борьба, которую он ведет с судьбой, не надеясь ни на Бога, ни на людей, не может не вызвать уважения. И если мы пытаемся вынести окончательный нравственный приговор Печо­рину, пусть нас заставят отказаться от этого намерения слова Гете: «Подлинное произведение искусства, подоб­но произведению природы, всегда остается для нашего разума чем-то бесконечным».

Именно таким остается для нас роман М.Ю. Лермон­това «Герой нашего времени».