Что такое гоголевский «Ревизор»? Забавный ли анекдот, приключившийся с Пушкиным? Или это «сатира на подлинную жизнь в России», тот самый «призрак истины» с единственным, по словам Гоголя, положительным персонажем — светлым смехом? Может быть, «Ревизор» — аллегория с городом — душою, чиновниками — страстями и Хлестаковым — «светской совестью», как позднее объяснял Гоголь, называя смех уже не «светом», а «бичом», изгоняющим «душевных лихоимцев»? Нет, кажется, «Ревизор» — нечто иное, и сам автор ошибается, не видя того, что неосознанно вложит в свое создание. И смех этот вовсе не светлый и не бичующий: «То, над чем я смеялся, становится печальным», — говорит Гоголь. Этот смех рождает только тоску и отвращение: «Мое создание мне показалось противно, дико и как будто вовсе не мое... Мне опротивела моя пьеса...»



 




Что же такого «чудовищно-мрачного» в «Ревизоре»? «Страшно просто. А от чего — и сам не знаешь». Все «трясутся от страха», слышен шепот беса, видны «свиные рыла». Все действие основано на страхе, но кто же источает этот страх, этот запах серы? Неужели «елистратишка», клоун, прыгающий по столам и креслам, ползающий на четвереньках? Да, это он. «Человекочерт», ведь проговаривается-то он два раза: первый, когда говорит о кухарке Маврушке и своей шинели, открывая свою человеческую, «земную» часть, и второй, когда в крике «Я везде, везде!» появляется перед глазами изумленного читателя «дряхлое страшилище с печальным лицом». Итак, маски сняты! Вот он Властелин мира сего, во всей своей пошлости. Он действительно вездесущ — поправляет стихи, пишет пьесы и печатает статьи, управляет департаментами и армиями. Гоголь нарисовал его портрет и (уже в «Мертвых душах») вступил с ним в борьбу, пытаясь провести Черта Чичикова в Рай. Но так долго смотреть в эти «необыкновенные глаза с неестественным в них выражением» оказалось не под силу автору «Ревизора», призывавшему бить черта по морде и не смущаться ничем. Он сам смутился и бежал от этой опустошившей его борьбы. Такое прочтение пьесы, ее новый план и увидел Д. С. Мережковский. Пьеса не закончена, но Мережковский почти уверен в том, что приехавший «по повелению из Петербурга» ревизор — лишь иное воплощение черта. Пьеса не закончена — значит, борьба проиграна.

Но мог ли Гоголь вообще победить черта, в первую очередь черта в себе? Слишком часто его одолевали отчаянье, тоска и страх смерти — признаки отсутствия Веры и Надежды. По словам К. Мочульского, «Гоголь был лишен простой непосредственной любви к людям. «Черствость душевная» — вот его метафизическая вина». С чертом могут бороться только такие люди, как Алеша Карамазов, а Гоголь — скорее Иван Карамазов, раздавленный собственным крестом. Но тем не менее надо верить в то, что гром, поразивший чиновников в последнем явлении «Ревизора», — это гром труб, возвещающих о начале Страшного Суда. Надо верить в это, иначе жизнь теряет смысл и битву с чертом не стоит и начинать.