В повести Гоголя «Вий» есть одно место, приковывающее к себе внимание читателя: «Он (герой) чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе». В этих словах так неожиданно ярко выразились мучительные раздумия Гоголя над положением народа, его сочувствие закрепощенному крестьянству, желание обличить тех, кто повинен в угнетении народа. Произведения молодых писателей 40-х годов - Некрасова, Герцена и Тургенева - служили делу борьбы с крепостным правом, являлись крупнейшими явлениями демократической линии в литературе. «Записки охотника» были песней об угнетенном народе, мужественным протестом писателя против крепостнического гнета, гневной сатирой на помещиков-угнетателей.

Уже в творчестве Гоголя Русь народная, крестьянская противопоставляется помещичьей и чиновничьей Руси. Маниловы, Собакевичи, Ноздревы и прочие - это, если использовать известные слова Гоголя, относящиеся к отрицательным персонажам «Горя от ума», - «скопище уродов общества», «временные, преходящие лица», нехарактерные для нации в целом.2 Помещики и чиновники — это «мертвые души», «коптители неба», духовно бедные, ограниченные кругом мелких интересов, пошлые, ничтожные люди. Гоголь любил Россию, ее необъятные пространства, могучий русский народ. С большой теплотой нарисованы в «Мертвых душах» образы крестьян. В человеке из народа видел писатель душу живую, богатырский размах, трудолюбие, талантливость, здравый ум., юмор. В народе он почерпал веру в великое будущее Родины.

Но картина крестьянской, народной России не была развернута Гоголем в такой же мере, как картина дворянской России. В последние годы жизни писатель, уклонившись в сторону, стал искать положительных идеалов и положительных героев среди помещиков и купцов, там, где он не мог их найти, не осознавая, что именно в крестьянстве, среди городской бедноты, в кругу передовой интеллигенции находятся здоровые силы нации, ее цвет.

Тургенев талантливо продолжил гоголевскую линию критики помещичьей Руси. Но он этим не ограничился. Идя дальше, он дал галерею .народных образов, живо отражающих громадный рост чувства собственного достоинства в народе, духовное богатство простого человека, его здравый смысл, протест крестьянства против угнетения, его стремление к освобождению, присущую народу устремленность вперед, к новой жизни. Тургенев необычайно ярко показал черты русского национального характера, запечатлел незабываемые образы русских людей - Хоря, Калиныча, Овсяникова, Касьяна, Яшки, Ермолая и многих других. В «Записках охотника» впервые гак широко, многогранно, метко, рельефно изображены представители крестьянской массы. Дав возможность читателю познакомиться с личностью крестьянина, взглядами типических представителей народа, писатель тем самым помогал познанию народа в целом, его характерных черт, его огромных возможностей.


 






Тургенев хорошо понимал эту особенность передовой русской литературы. Он писал в одной из своих статей 40-х годов: «У нас еще господствует ложное мнение, что тот-де народный писатель, кто говорит народным язычком, подделывается под русские шуточки…» Народным писателем,- продолжает Тургенев, - является тот, кто «проникнулся весь сущностью своего народа, его языком, его бытом». Это возможно лишь в том случае, если у писателя есть «сочувствие к народу, родственное к «ему расположение».

Автор «Записок охотника» хорошо показал, что он знает народ, его жизнь, быт, язык, понимает его характер и стремления. С гоголевской нежной любовью и патриотической гордостью пишет Тургенев о русском народе, о его замечательных качествах, о русской силе и крепости. Писатель любуется и восхищается красотой и духовным богатством русского человека.

Гоголь писал с тоской и надеждой: «вперед это словцо, знакомое русскому человеку, производящее такие чудеса над его чуткой природой… Где же тот, кто бы ни родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед?»1 Автор «Записок охотника» услышал это «бодрящее слово» вперед от простого русского крестьянина. В очерке «Хорь и Калиныч» Тургенев замечает, рассказывая о своих беседах с умным и рассудительным Хорем: «… из наших разговоров я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, - убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: ОН мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед».