Писатель-патриот, писатель-философ, православный мыслитель Гоголь сознавал, что народы, государства, цивилизации гибнут часто не только от иностранных захватчиков, а и от деградации морали и бездуховности. Именно этими раздумьями классика, вложенными в уста князя губернатора, обрывается одна из рукописей второго тома - того, что уцелело. Ручательство жизни народа в борьбе против зла: «Дело в том, что пришло нам спасать нашу землю, что гибнет уже земля наша не от нашествия двадцати иноплеменных языков, а от нас самих, что уже, мимо законного управленья, образовалось другое правленье, гораздо сильнее всякого законного. Установились свои условия: все оценено, и цены даже приведены во всеобщую известность. И никакой правитель, даже если бы он был мудрее всех законодателей и правителей, не в силах попрать зло, как ни ограничивай он в действиях глупых чиновников приставлением в надзиратели других чиновников.

Все будет безуспешно, покуда не почувствовал из нас всяк, что он также, как в эпоху восстанья народ вооружался против врагов, так должен восстать против неправды”. Так во втором томе “Мертвых душ” Гоголь старается выступить в роли проповедника и пророка, который хочет предупредить и общество, и конкретного человека о ответственности каждого за все и вся, о необходимости преодолеть зло в себе, о верховенстве Заповедей над всеми земными законами. Устами старца Зосима говорит об этом в скором времени духовный наследник Гоголя Федор Достоевский в “Братьях Карамазовых”. Правда, гоголевский губернатор, который призывает чиновничество заняться моральным усовершенствованием, отнюдь не мог претендовать на святость, на апологета христианской нравственности: реализм здесь уступает утопическим иллюзиям.

Возможно, это тоже одна из причин неосуществимости замыслов писателя относительно литературной жизни второго тома “Мертвых душ”, автор которого не сумел соединить свой большой талант реалиста с христианским дидактизмом, с попыткой взять на себя роль проповедника. Собственно после “Мертвых душ” Гоголь не дал литературе ни одного художественного произведения, выступая лишь в роли публициста с декларативно-дидактическими трактатами.

Следует отметить, что поэма “Мертвые души” Гоголя является вершиной творчества писателя, классическим образцом в мировой литературе лиризованной прозы, традиции которой продолжали в самобытных новаторских поисках и приумножениях И. Тургенев, А. Чехов, М. Коцюбинский, С. Васильченко, К. Паустовский, А. Довженко, О. Гончар и т.п. Неопровержимое влияние гоголевских “Мертвых душ” на поэтический роман “Доктор Живаго” Б. Пастернака может быть темой отдельного разговора. Путь великого Гоголя в литературной жизни России был сложным, тернистым, в чем-то мученически-трагичным. Это путь от писателя-романтика через писателя-реалиста, большого мастера слова, к религиозному мыслителю, христианскому проповеднику с пророческими мыслями, с утверждением мессианской стези богоискательства в русской литературе. Проповеднический пафос позднего Гоголя достигает наибольшего взлета в духовной прозе писателя последних лет жизни, в частности в “Избранных местах из переписки с друзьями” (1847) - книге, которая вызвала в политической и литературной жизни России целую критическую бурю: демократические столбы общества восприняли это как диссонанс прогрессивному, назревающим освободительным процессам.



 





Так появилось знаменитое письмо В. Белинского к Гоголю, письмо, которое будет вдохновлять русскую революционную демократию в воплощении утопических идеалов, письмо, которое фигурировало в деле “петрашевцев”, сыграв, в частности, и ключевую роль в заключении Федора Достоевского - христианского писателя-мыслителя, который, пережив большие потрясения во время смертной казни, которая не состоялась, и последующей каторге, поставит под вопрос все социальные утопии, будет апеллировать прежде всего к вере и совести как личности, так и общества вообще. Гоголь, сознавая невозможность общественного прогресса без духовно-морального очищения человечества (именно это проходит лейтмотивом через “Избранные места…”), упрекал в ответе маститого критика, русского либерал-демократа, который игнорировал религиозные вопросы, духовное состояние общества, воинственно высказывал непримиримость к чужим мыслям.

Кстати, именно в “Избранных местах…” писатель, утверждая спасательную миссию православия, выступает против разрушительной роли западничества с его демоническими веяниями, псевдодуховностью и псевдокультурой, в апокалипсическом духе предостерегает от общественно-моральной катастрофы, которая надвигалась. В самом деле, уже через год после пророческих идей великого Гоголя Европу потрясали революционные катаклизмы. Православную Русь, которую долго и нетерпеливо революционная бесовщина толкала террорами (только царь-освободитель Александр II, который отменил крепостное право и готовился утвердить конституционную монархию, пережил семь покушений, последнее из которых оказалось фатальным) и декларациями прав и свобод в братоубийственные конфликты, катастрофа будет обходить до начала двадцатого века, который окажется наиболее кровавым в социальных противостояниях, убийствах народов и цивилизаций.

По Гоголя, именно в России, благодаря православию, живет нетленная истина, вера, которая может противостоять через церковь сатанизации, которая надвигается чужими моральными веяниями, иностранными экспансиями. Здесь уместно было бы сделать короткий экскурс в историю. Когда на Русь пошли неисчислимые для того времени (свыше 300 тысяч) орды Мамая в 1380 году, ратники с князем Дмитрием Донским спросили у святого сподвижника Сергея Радонежского, что же делать им теперь. Ответ святого был неопровержимым в выборе: “Русь защищать!”. Именно преподобный Сергей послал на битву с ордынцами нескольких монахов-воинов, среди которых был известный победитель Пересвет, которого не смог победить чужеземный богатырь Челубей: оба пали мертвые, проткнув копьями друг друга.

Характерно, что участие в побоище принял и волынский воевода Боброк, который пришел на помощь северному соседу для общей защиты Руси и от которого и зависел результат битвы. Не случайно Гоголь, делая ударение на мессианской роли православной Руси в мировой истории (”Монастырь ваш - Россия”), вспоминает этот серьезный и поучительный урок прошлого: “Она зовет теперь сыновей своих еще крепче, чем когда-либо прежде. Уже душа у нее болит, и раздается крик ее душевной болезни. Друг мой! Или у вас бесчувственное сердце, или вы не знаете, что такое для русского Россия. Вспомните, что когда приходила беда ей, тогда из монастырей выходили монахи и становились в ряды с другими спасать ее, Чернец Ослябля и Пересвет, с благословенья самого настоятеля, взяли в руки меч противный христианину, и полегли на кровавом поле битвы…”. Как видим, писатель далек от пацифизма. Защита Отчизны с ее сакральными ценностями - для Гоголя понятие священное. Об этом можно судить не только из духовной прозы классика, но и из ранних произведений писателя-романтика - “Вечеров на хуторе возле Диканьки” и прежде всего “Тараса Бульбы”.