«Горе от ума», например, я думаю - гениальнейшая русская  драма; но как поразительно случайна она! И родилась она в   какой-то сказочной обстановке: среди грибоедовских пьесок,   совсем незначительных; в мозгу петербургского чиновника с   лермонтовской желчью и злостью в душе, с лицом неподвижным, в  котором «жизни нет»; мало этого: неласковый человек с лицом  холодным и тонким, ядовитый насмешник и скептик - увидал  «Горе от ума» во сне. Увидал сон - и написал гениальнейшую  русскую драму. Не имея предшественников, он не имел и   последователей, себе равных. 

Автор «Горя от  ума» писал по поводу своего создания: «Первое начертание этой   сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо   великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я  принужден был облечь его. Ребяческое удовольствие слышать стихи  мои в театре, желание им успеха заставили меня портить мое   создание, сколько можно было». - Автор «Ревизора» оставил заметку под  заглавием: «Как нужно сыграть эту драму»: «Облечь ее в месячную  чудную ночь и ее серебряное сияние и в роскошное дыхание юга.  Облить ее сверкающим потоком солнечных лучей, и да исполнится  она вся нестерпимого блеска!

Осветить ее всю минувшим и   вызванным из строя удалившихся веков, полным старины временем, обвить  разгулом, козачком и всем раздольем воли. И в поток речей   неугасимой страсти, и в решительный отрывистый лаконизм силы и свободы,  и в ужасный, дышащий диким мщением порыв, и в грубые, суровые  добродетели, и в железные несмягченные пороки, и в самоотвержение  неслыханное, дикое и нечеловечески великодушное. И в беспечность  забубённых веков».  Те и другие слова принадлежат русским гениальным   писателям, которые и до сих пор возглавляют наш репертуар.



 




Первый  скорбит о неудаче того произведения, которое доселе кажется  нам непревзойденным, единственным в мировой литературе,  неразгаданным до конца, символическим в истинном смысле  этого слова. Слова второго полны напряжения, гипербол,   противоречий, казалось бы несовместимых; точно художник ищет  вырвать у жизни самое драгоценное, после чего жизнь сама   оскудеет, уступая место воссиявшему над ней искусству.  Русские гениальные писатели все шли путями трагическими  и страшными; они урывали у вечности мгновения для того,   чтобы упасть во мрак и томиться в этом мраке до нового озарения.  Они искали каких-то сверхрациональных источников для   своего творчества.

Русские талантливые писатели пытались   укрепиться на случайных плотах, несомых течением, или сами   попадали в благоприятную волну, которая, казалось им, несла их по  одному направлению; но внезапно поднимавшиеся бури   смывали их с плотов, бросали в водовороты; благополучны   сравнительно были одни ремесленники, которые, крепко цепляясь за  политическую и религиозную скорлупу России - самодержавие  и православие, - сидели за этим до времени «безопасным   рубежом» и «лаялись, как псы, из-за ограды».  Ныне скорлупа отвалилась, и, кажется, не за что уж   ухватиться; почва ушла из-под ног, литературе и драме не на чем  расцвесть.

Да, в европейском смысле им расцвесть пока не на  чем; но ведь, в сущности, такой почвы в России никогда не  было; то, что питало патриотическое вдохновение   ремесленников, оказалось лишней скорлупой, а в лучшем случае -   вымыслом гениального воображения; сжимаемое отовсюду, оно шло  только демоническими путями и играло бармами и шапкой  Мономаха, нам не нужными. 

Трагические же прозрения Грибоедова и Гоголя остались;  будущим русским поколениям придется возвращаться к ним; их  конем не объехать. Будущим поколениям надлежит глубоко   задуматься и проникнуть в источник их художественного   волнения, переходившего так часто в безумную тревогу.