Александр Николаевич Островский — великий русский драматург, первый русский писатель, всецело посвятивший свое творчество драматургии, — родился в семье адвоката. Отец его дослужился до четвертого класса, благодаря чему получил потомственное дворянство. В литературе же великого русского драматурга волновали проблемы совсем иной социальной среды. Это сразу почувствовали современники и не преминули откликнуться. Нужно отметить, что этого-то новаторства драматурга они, в большинстве своем, не поняли.

Вот какие отзывы об Островском собрал наш современник писатель Вячеслав Пьецух: «Поэт Щербина писал об Островском: «Трибун невежества и пьянства адвокат»; композитор Верстовский, тогдашний управляющий московскими театрами, горевал, что по милости автора «Своих людей» «сцена провоняла овчинными полушубками и смазными сапогами»; Боборыкин, самый плодовитый писатель в истории русской литературы, если не брать в расчет еще более плодовитого Василия Ивановича Немировича-Данченко, утверждал, что Островский «попал в сценические писатели по колоссальному недоразумению»; критик Авсеенко называл Островского «губителем русской сцены»... Немудрено, что среди прочих до нас дошло и такое признание u1040 Александра Николаевича: «Если бы не Добролюбов, то хоть бросай перо...». И действительно, лишь Добролюбов сразу же почувствовал, что имеет дело с незаурядным художественным явлением. Его статья «Луч света в темном царстве» ныне считается классическим разбором пьесы Островского. Именно Катерину, главную героиню, жену Тихона и невестку Кабанихи, критик назвал «лучом света». Образ Катерины — важнейшее открытие Островского — открытие рожденного патриархальным миром сильного народного характера с просыпающимся чувством личности. В сюжете пьесы Катерина — протагонист, Кабаниха — антагонист в трагическом конфликте. Их отношения в пьесе — не бытовая вражда свекрови и невестки: их судьбы выразили столкновение двух исторических эпох, что и определяет трагедийный характер конфликта. Автору важно показать истоки характера героини, для чего в экспозиции вопреки специфике драматического рода дается пространный рассказ Катерины о жизни в девичестве. Здесь нарисован идеальный вариант патриархальных отношений и патриархального мира вообще.

Главный мотив ее рассказа — мотив всепронизывающей взаимной любви: «Я жила, ни о чем не тужила, точно птичка на воле, что хочу, бывало, то и делаю». Но это была «воля», совершенно не вступавшая в противоречия с вековым укладом замкнутой жизни, весь круг которой ограничен домашней работой, а поскольку Катерина — девушка из богатой купеческой семьи, — это рукоделие, шитье золотом по бархату; так как работает она вместе со странницами, то скорее всего речь идет о вышивках для храма. Это рассказ о мире, в котором человеку не приходит в голову противопоставить себя общему, поскольку он еще и не отделяет себя от этой общности. Именно поэтому здесь нет насилия и принуждения. Идиллическая гармония патриархальной семейной жизни (быть может, именно результат детских ее впечатлений, навсегда оставшихся в душе) для Катерины — безусловный нравственный идеал. Но она живет в эпоху, когда самый дух этой морали — гармония между отдельным человеком и нравственными представлениями среды — исчез и окостеневшая форма держится на насилии и принуждении. Чуткая Катерина улавливает это в своей семейной жизни в доме Кабановых. Выслушав рассказ о жизни невестки до замужества, Варвара (сестра Тихона) удивленно восклицает: «Да ведь и у нас то же самое». «Да здесь все как будто из-под неволи», — роняет Катерина, и в этом для нее главная драма.

Проснувшуюся любовь Катерина воспринимает как страшный, несмываемый грех, потому что любовь к чужому человеку для нее, замужней женщины, есть нарушение нравственного долга, моральные заповеди патриархального мира для Катерины полны первозданного смысла. Она всей душой хочет быть чистой и безупречной, ее нравственная требовательность к себе не допускает компромисса. Уже осознав свою любовь к Борису, она изо всех сил противится ей, но не находит опоры в этой борьбе: «точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что». И действительно, вокруг нее все уже мертвая форма. Для Катерины же форма и ритуал сами по себе не имеют значения — ей нужна сама суть человеческих отношений, некогда облекавшихся этим ритуалом. Именно поэтому ей неприятно кланяться в ноги уезжающему Тихону и она отказывается выть на крыльце, как этого ожидают от нее блюстители обычаев. Не только внешние формы домашнего обихода, но даже и молитва делается ей недоступна, как только она почувствовала над собой власть грешной страсти.



 




Не прав был Н.А. Добролюбов, утверждавший, что Катерине скучны сделались молитвы. Напротив, религиозные настроения Катерины усиливаются по мере нарастания ее душевной грозы. Но именно несоответствие между ее греховным внутренним состоянием и тем, чего требуют от нее религиозные заповеди, и не дает ей молиться, как прежде: слишком далека Катерина от ханжеского разрыва между внешним исполнением обрядов и житейской практикой. При ее высокой нравственности такой компромисс невозможен. Она чувствует страх перед собой, перед выросшим в ней стремлением к воле, неразделимо слившимся в ее сознании с любовью: «Конечно, не дай Бог этому случиться! А уж коли очень мне здесь опостынет, так не удержат меня никакой силой. В окно выброшусь, в Волгу кинусь. Не хочу здесь жить, так не стану, хоть ты меня режь!» Катерину отдали замуж молодой, судьбу ее решила семья, и она принимает это как вполне естественное, обычное дело. Она входит в семью Кабановых, готовая любить и почитать свекровь («Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты...» — говорит она Кабанихе в I действии, а лгать она не умеет), заранее ожидая, что муж будет над ней господином, но и ее опорой, и защитой. Но Тихон не годится на роль главы патриархальной семьи, и Катерина говорит о своей к нему любви: «Мне жалко его очень!» И в борьбе с незаконной любовью к Борису Катерине, несмотря на ее попытки, не удается опереться на Тихона.



«Гроза» — не «трагедия любви», а скорее «трагедия совести». Когда падение свершилось, Катерина более не отступает, не жалеет себя, ничего не хочет скрывать, говоря Борису: «Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда!» Сознание греха не оставляет ее в момент упоения счастьем и с огромной силой овладевает ею, когда счастье кончилось. Катерина кается всенародно без надежды на прощенье, и именно полное отсутствие надежды толкает ее на самоубийство, грех еще более тяжкий: «Все равно уж душу свою я ведь погубила». Не отказ Бориса взять ее с собой в Кяхту, а полная невозможность примирить свою любовь к нему с требованиями совести и физическое отвращение к домашней тюрьме, к неволе убивает Катерину.

По мнению известного киноактера и режиссера Б.А. Бабочкина, Борис Григорьевич — одно из важнейших действующих лиц пьесы, один из сложнейших и противоречивых образов пьесы. Он является непосредственным виновником гибели Катерины. Что привело Бориса в город Калинов? Завещание бабушки, в котором речь идет, вероятно, о довольно значительном наследстве. И если он, предполагая, что его ожидает в доме Дикого, все же решился на этот шаг, значит, он решился на все, чтобы выполнить условие завещания: то есть быть почтительным. И надо отдать ему справедливость, в этом вопросе Борис проявляет не слабость, а исключительную последовательность и твердость характера. Он решился добиться своей доли богатого наследства, каких бы трудов и унижений ему это ни стоило. Его появление и поведение в городе Калинове для обывателей загадочно: «Что у вас за дела с ним, сударь? Охота вам жить у него да брань переносить?» — спрашивает Бориса Кулигин, имея в виду скандал, устроенный Борису Диким. И здесь Борис открывает секрет и причины своего унизительного поведения. Эта причина все оправдывает и объясняет: он педантично выполняет все условия завещания бабушки. Ясно, что такой человек спасти Катерину не может. Героиня остается одна со своими страданиями и муками совести.

Для объяснения характера Катерины важна не мотивировка (за любовь именно к Борису осудила Катерину радикальная критика), а свободное волеизъявление, то, что она внезапно и необъяснимо для себя вопреки собственным представлениям о морали и порядке полюбила в Борисе не «функцию» (как это полагается в патриархальном мире, где она должна любить не личность конкретного человека, а именно «функцию»: отца, мужа, свекровь и т. д.), а другого, никак не связанного с ней человека. И чем необъяснимее ее влечение к Борису, тем яснее, что дело как раз в этом свободном, непредсказуемом своеволии индивидуального чувства. А оно-то и есть признак пробуждения личностного начала в этой душе, все нравственные устои которой определены патриархальной моралью. Катерина жертва не кого-либо персонально из ее окружающих (что бы ни думала она об этом сама или другие персонажи пьесы), а хода жизни. Мир патриархальных отношений умирает, и душа этого мира уходит из жизни в муках и страданиях, задавленная окостенелой, утратившей смысл формой житейских связей, и сама себе выносит нравственный приговор, потому что в ней-то патриархальный идеал живет в своей первозданной содержательности.

В финале мотив полета трагически преображается в падение с волжской u1082 кручи, с той самой горы, что манила полететь. А спасает Катерину от мучительной жизни в неволе Волга, символизирующая даль и волю.