Тема смерти неотступно сопровождает поэзию Державина с его первых нам известных одических творений.  В старости, на покое, живописуя красоты и натюрморты, увенчанные голубым пером, поэт словно бы опять видит: «Где стол был яств, там гроб стоит» - и горько пророчествует: «Разрушится сей дом, засохнет бор и сад…»  В самые разные годы, в самых разных стихотворениях у поэта, умеющего так ярко воспевать радость жизни, то почти резонерски, то лирически страстно прорывается извечное «помни о смерти».  «На свете жить нам время срочно…» - замечает он «первому соседу».  Радуясь выздоровлению мецената И. И. Шувалова, рисует Харона:

    * На брег из лодки вылезает
    * Старик угрюмый и седой.
    * И, озираясь, подпирает
    * Себя ужасною косой.

Рядом с алмазной горой водопада Кивач поэт вновь возвращается к мучающей мысли:

    * Не зрим ли всякий день гробов,
    * Седин дряхлеющей вселенной?
    * Не слышим ли в бою часов
    * Глас смерти, двери скрып подземной.

Так один из самых жизнелюбивых и бодрых русских поэтов оказывается и одним из самых завороженных видением смерти.  Державин был отважным человеком. Перед пугачевской разбойной вольницей, перед бушующим, захлестывающим утлую лодку Белым морем, перед вельможным и царевым гневом он не робел, не падал духом.  А каково не теряться перед начальством? Известно, что в коридорах власти подобострастно сгибались даже те, кто не кланялся и пулям на поле боя.

Волевая державинская отвага в стихах, в которых поэт вдохновенно переживал собственную жизнь (в каких бы формах это ни проявлялось), присутствовала и в неутомимом напоминании о дежурстве смерти рядом с живущим. Умение полнокровно, распахнуто жить и чувствовать, страстно переживать ату единственную жизнь в слове, может быть, и не давало ему отвести взгляд от смерти.  Но рядом с бренной жизнью у Державина всегда бессмертие, в ней и над нею - Бог. В своей удивительной оде он говорит о своем философско-религиозном понимании и жизни, и смерти, и бессмвйзвдя, обращаясь к Создателю:

 




    * Твоей то правде нужно было,
    * Чтоб смертну бездну преходило
    * Мое бессмертно бытие:
    * Чтоб дух мой в смертность облачился
    * И чтоб чрез смерть я возвратился,
    * Отец! - в бессмертие Твое.

В «Объяснениях» на собственные сочинения Державин в связи с одой «Бог» привел о себе (говоря о себе в третьем лице, как бы продолжая цезаревскую традицию, блестяще подхваченную у нас Денисом Давыдовым) следующий «анекдот»: «Родился он в 1743 году 3 июля, а в 1744 году, в зимних месяцах, когда явилась комета… то он, быв около двух годов, увидев оную и показав пальцем, быв у няньки на руках, первое слово сказал: «Бог».

Рассказывая о своем младенчестве, о том, как его, хилого новорожденного, запекали, по обычаю, в хлеб, и о хвостатой комете, поэт делает в своих «Записках» примечание, где разъясняет, что. два этих события, может быть, были Провидением, они предсказали поэту трудный жизненный путь и создание им поэмы «Бог», «которая от всех похваляется».  Из мыслей поэта о жизни и смерти ясно, что он все же дошел в своих исканиях до гармоничного постижения этих вселенских крайностей, дошел через веру в Спасителя. Созрев духом, Державин уже не только самому себе, но и другим людям сумел сказать слова утешения и надежды:

    * Почто же терзаться и скорбеть,
    * Что смертный друг твой жил не вечно?
    * Жизнь есть небес мгновенный дар;
    * Устрой ее себе к покою
    * И чистою твоей душою
    * Благословляй судеб удар.

Итак, только в гармонии со всем сущим, включая рождение, жизнь и смерть, по Державину, утверждается связь дольнего, мира с Богом, достигается победа над злом и смертью, отнюдь не являющейся преградой на пути к вечной жизни, души человеческой.