Кого не пронимал странный трепет перед лицом чистого листа? «С чего начать?» — едва не вечный вопрос на белом фоне бересты… пергамента… бумаги. Извечно же и этилом, и пэром, и шариком водит настойчивая потребность передать наследникам память о своем времени, его борении, его неповторимости. Остановить, непрестанное мгновение, засечь его радости и боли, достижения и потери, - что может быть более почетным и более ответственным?

«Слышу уже — у меня лист бумаги», - так начинает Иван Драч недавно написанную «Белую балладу». От художника, сознательного своего призвания, чистый лист требует каждый раз высокой духовной, психологической, моральной самоотдачи.
Вступление в очерк творчества поэта в лучшем случае перебегают глазами… Да и написаны эти строки по тому, как в очерке была поставлена последняя точка. Автор прислушивался к советам сначала расставить все точки, а тогда уже переходить ко всем «и». А впрочем, есть и другой ход: добавить в преамбулу несколько новых штрихов, которые, возможно, дополнят раньше доверенное белому листу.

Критика, как известно, не обходила вниманием творческих исканий И. Драча. Скорее наоборот — в течение четверти века они были или не всегда в эпицентре многих споров — о путях развития эстетичного сознания общества во время научно-технической революции, о взаимодействии традиций и новаторства, лирического и эпического, мысли и чувства, биографии и характера лирического героя, реалистичного и романтичного начал в искусстве социалистического реализма, условно метафорической и конкретно реалистичной манеры письма, сложности и простоты, и тому подобное. И этот количественный показатель — своеобразное измерение качества духовной отдачи поэта. В разное время те или иные грани его художественного мира анализировали ведущую нашу критику (пусть будет разрешено здесь обойтись без традиционной «обоймы»).

Их объединяло время больших сдвигов в экономической, социально-политической и духовной жизни общества, завершения этапа послевоенного восстановления народного хозяйства и начала эпохи научно-технической революции, космических суток, в жизни человечества, их соединяла активная гражданская позиция, широта миропонимания, неподдельная тревога за судьбу планеты и вера, в торжество ленинских идей.

В настоящее время особенно выразительно появляется не только эта общность идеалов и стремлений творческого поколения, которое будто переняло в свое время эстафету художественного поиска из рук советских мастеров-классиков, и — что чрезвычайно важно — актуальность последующего развития и распространения этих идеалов, действенного воплощения, их в жизнь. В новой редакции Программы Коммунистической партии Советского Союза, в частности, отмечается: «КПСС бережно, уважительно относится к таланту, к художественному поиску. В то же время она всегда боролась и будет бороться, опираясь на творческие союзы, общественное мнение, на марксистско-ленинскую художественную критику, против проявлений безыдейности и мировоззренческой всеядности, эстетичной серости».

Пылкое, страстное отстаивание высоко коммунистических идеалов, органическое непринятие славословья, серости и безликости в искусстве, стремление не упрощать драматичные коллизии и конфликты, которые воспроизводят неминуемые в нашем протесте перед противоречием, - эти и другие черты настоящей партийности, гражданственности, художественности присущи многим советским художникам, отдельно и творческой индивидуальности И. Драча в ее характерных, существенных проявлениях.

3адание этой книжки — не повторяя, насколько возможно, сделанного раньше, но и опираясь на опыт предшественников, полемизируя с ними (ведь в полемике, как известно, и рождается истина), — раскрыть источники мироощущение художника, преемственность и новаторство, развитие, обогащение основных мотивов, тем, идей, образов его творчества, особенности художественной манеры и ее эволюции, движение поэтики в ее емкой полифоничности, в плотной взаимосвязи с жизнью, явлениями реальной действительности. Такая многоаспектность разговоров диктовала необходимость сосредоточиваться на этапных или показательных в определенном плане произведениях, отказавшись от попытки охватить всю прежнюю наработку художника. Намечалось соединить научное раскрытие сути исследуемого с образным постижением глубин слова поэта, тайн его художественного почерка. Если это поможет вызывать повторные вспышки огня поэзии, если читателю захочется опять (и ли в первый раз) погрузиться в многокрасочный, разнообразный и не простой мир художника, автор очерка будет считать, что не напрасно брался за перо. Как своеобразную «фотоанкету» рассмотрим иллюстративный материал, который дополняет издание еще и автокомментарием, — временами юмористическим, кое-где грустным, просто информативным — в таком сопровождении сжатая «фотобиография» была любезно подана И. Драчем, за что выражаем ему искреннюю благодарность.


 




Ну вот, чем ближе к концу «начала», тем более традиционным он вырисовывается. А между тем очеркам серии литературных портретов не обязательно быть стереотипными, слишком когда сам материал побуждает к поискам. И все же вряд ли обойдемся здесь без хотя бы попутного перечня тех первоисточников, в путешествие по которым отправляемся. Конечно, будет этот небольшой поток «сухой информации» не совсем полным (ведь пока очерк выйдет в свет, немало воды всплывет, добавится что-то новое), однако есть потребность предыдущего ознакомления с «картой» будущего маршрута.

Следовательно, «исходный пункт» — село Телижинци Тетиивского района на Киевщине. Время—17 октября 1936 года. А неумолимая и простая себе арифметика выводит на то, что минуло уже Ивану Федоровичу Драчу 50. И свыше четверти века— активного, напряженного, разнородного (а при том — целеустремленного) —литературного труда.

Добавляем к этому снятые за его сценариями художественные фильмы, исследования творчества и переводы, многих поэтов— как классиков (Данте, Шекспир), так и современников, преимущественно представителей своего поколения, из братских литератур (отдельными книжками выданы переводы из П. Севака, О. Чиладзе, О. Вадгетиса), многочисленных зарубежных авторов. В свою очередь, произведения И. Драча выходили русским, белорусским, латышским, литовским, эстонским, азербайджанским, грузинским, армянским, чешским, словацким, польским, румынским, болгарским, немецким, английским и другими языками.

За сборник «Когинь и крона» в 1976 году поэт был удостоен Государственной премии УССР имени Т. Г. Шевченко, а в 1983, за сборник «Зеленые врата» (1980, перевод коллектива авторов), — Государственной премии СССР. И. Драч награжден орденами „Знак Почета” и Трудового Красного Гирапора. Поэтому можно говорить о заслуге признании достижений украинского советского поэта в контексте нашей многонациональной литературы.

Особенно показательно, что это признание совпадает с началом нового, исторически закономерного и необходимого этапа в жизни общества — взятого партией, государством, всем народом курса на перестройку экономической, социально-политической, духовной жизни страны.

Активная общественная деятельность, работа в составе разных редколлегий, комиссий союзы писателей Украины, выступления по радио и телевидению, встречи с трудовыми коллективами, поездки в составе литературно-общественных делегаций по нашей стране и за границу, - это далеко не полный перечень тех важных и ответственных забот и хлопот, которые сегодня, в пору гражданской и творческой зрелости художника, требуют все большей самоотдачи, забирают время от собственного литературного труда, но и питают его сторицей из новых и новых источников.

В начале своего творческого пути, свыше тридцати лет тому назад, в одном из стихотворений он заявил о своем намерении говорить “на уровне вечных партитур”. И из первых же шагов в литературе талантливо реализовал это намерение, а дальше, о чем бы не писал, непременно освещает сложные проблемы современной ему жизни в контексте отечественной и мировой истории, во взаимосвязях нынешнего дня с давно прошлым и грядущим днем.

Чудо поэзии И.Драча заключается в том, что в его экспрессивном слове, освещенном неповторимым виденьем мира, кристаллизующийся опыт прошлого, неистребимая духовная жизнь наших предшественников сливается с современной жизнью, его болевыми точками, а во всегда молодой, свежей своими средствами поэтике, говоря строкой из стихотворения “Киевская легенда”, - каждое слово имеет сотни лет.