Не судилось Василию Симоненко длинной жизни. Может, лишь треть отмерил своего пути, многое не успел, много осталось по ту сторону трагической границы. А то, что написал, отмечено печатью высокой одаренности божьей, яркостью, щедростью и открытостью чувств. Поэтому не померкнет с годами его поэтическая звезда, поэтому хочется снова и снова повторять: «Я живу тобой и для тебя, Вышел из тебя, в тебя перейду, Под твоим высоколобым небом Закалял я душу молодую». Выдающееся место в творчестве Василия Симоненко занимает любовная лирика. Его лирический герой особый - по-юношески откровенный и искренний, по-рыцарски благородный, неудержимый и открытый. Поражает проникновенность и чистота его строк: «И я не слышал, как жаворонок в небе тает, Кого остерегает с высоты… Пришла любовь непрошеная и нежданная - Ну как мне за ней не пойти?». А какие эпитеты, метафоры, сравнения находит поэт! Кружева его поэзии тонкие и прозрачные: то овеянные сердечной тоской, то бушующей радостью любви и бытия: «И ты ясная, и я прозрачный, и души наши будто песни, и мир большой, необозримый Принадлежит нам - тебе и мне». Глубина чувств поэта раскрывается не только через личный духовный мир, он умеет прислушаться к эмоциональному состоянию других людей: любимой, другой, просто женщины, которая идет по улице. Чувствительная душа поэта всегда готова откликнуться на чужую боль, чужую радость, так как когда сочувствуешь кому-то, то это уже и твоя боль, и твоя радость:

    * Не смотрела ни на кого
    * Шла и не слышала, наверное, ног
    * Но счастье твое еще долго
    * Голубело из глаз на всех.

Среди множества сегодняшних сомнительных истин, которые временами льются с телеэкранов, как глоток свежей воды воспринимаются проникновенные строки В. Си-моненко о первом добродетельном чувстве: «Даже в снах я боюсь притронуться к тебе, Захмелеть, одуреть от твоего тепла. Я люблю тебя. Мне больше не надо, Ведь и так ты мне столько счастья дала. Я открыла для себя В. Симоненко, и с того времени с радостью говорю: этот поэт - гордость нашей литературы, ее будущее. Его творчество останется в казне мировой культуры, так как слово его - искреннее слово поэта о вечных и бессмертных истинах. К нему можно обратиться за советом, его стихи можно читать и перечитывать и находить нужные слова, чтобы утихомирить боль или обиду, сдержать злость, научиться понимать и любить людей.

    * Что оставлю будущему дню, Чем делиться буду с ним?… (В. Симоненко)




 




Все творчество Симоненко - это крик ХХ века, и он не прозвучал, а «прогремел золотым салютом, молодым весенним громом» (А. Малышко, «Строка о Довженко»). Грядущее будет видеть нас яснее из образов Василия Симоненко: жернова, которые мы крутили в преддверие космических пор, тех дедов, которые завещали потомкам додумать их думы, бабушек Онись, Оришек, Насть, что встав с колен, могли б взойти на пьедестал найвеличайших памятников, Прохожего, который гордо и вдохновенно создавал ходы, как и тех сытых, откормленных демагогов и лжецов, которым «крылья связала чертова вера, пробиваясь в кресла и чины», что гноили человеческую работу и калечили душу. Все это - крик двадцатого века, крик души, больной, опороченной, но не сломанной и непокоренной. Если реализм - реальность, то Василий Симоненко - самый яркий его представитель, так как он вместе с литературными побратимами 60-х возвратил ХХ веку его настоящую, историческую сущность.

Родила его «гениальнейшая роженица», «великая мать» - украинская земля, как надежду свою - помолодеть и увидеть весну, с приказом - стать «жестким палачом слабоумия, подлости и вранья».

    * «О, если бы мне духовный меч! - мечтал о победном оружии Сковорода.- Я бы уничтожил… скряжничество, убил бы роскошь и дух нетрезвости, поразил бы честолюбие, выгнал бы страх перед смертью и бедностью…».

Василий Симоненко был свободен от этих моральных пороков. Вкладывал это оружие в руки других - и не его вина, что для кого-то это оружие оказалось весьма тяжелым… Он приближал весну независимости, и в том, что Украина ее встретила и увидела - есть и вклад поэта. Стал он и «жестоким палачом слабоумия, подлости и вранья». И снова же, не его вина, что того зелья на нашей земле так много, что его хватит и нынешнему поколению, и следующим… Надо только помнить, что испепеляющие слова Симоненко диктовались большой всеобъемлющей любовью, которая никогда не была разрушительной, а всегда творческой. Мысль о том, что оставляет он будущему дню, чем поделится с нами,- никогда не покидала Василия Симоненко.

Что могу я, когда дремлют люди? Что могу я, когда заснули вы? Он рано ощутил дыхание смерти, уже в восемнадцать лет, а в двадцать писал: «Не поставлю в укор никогда и никому, Разве на себя иногда позлюсь, Что в двадцать лет появилась в сердце усталость, что в тридцать смерти в глаза посмотрю». Слабое здоровье Василия Симоненко не выдержало последствий военного и послевоенного сиротства, недоедания, перемерзания, и более позднего избиения при загадочных обстоятельствах - и он, как бы не протестовало наше сознание против его преждевременной смерти, уже стал нашей литературной историей, частью нашей духовности. Сегодня быть «певцом гражданской темы» намного тяжелее, чем во времена Симоненко. Искать поэтического обновления не все готовы и способны. Следом Симоненко пойдет тот, кто проявит эту способность. Не горжусь тем, что украинец, Я этим, как рыба рекой, живу. (Чернилевский).

И, как видим, кое-кто уже услышал крик ХХ столетия, крик Василия Симоненко. Услышит его ХХІ век - нация и государственность будут спасены и расцветут.