"Моление Даниила Заточника" можно отнести к тому же периоду литературы (до-монгольской); написано оно, вероятно, в начале ХІІІ-го века. Кто был этот Даниил — не установлено. Был ли он действительно "заточником", т. е. сидел ли в тюрьме, и за что, — точно неизвестно. Сочинение его дошло до нас во множестве списков и со многими видоизменениями; было оно, очевидно, популярно, как первое произведение русской светской литературы, написанное в юмористическом духе.

Даниил обращается с молением к князю, называя его в некоторых списках "сыном Великого Владимира", в других — князем Ярославом Всеволодовичем. Ярослав Всеволодович, князь Новгородский и Переяславский, был правнуком Владимира Мономаха. В последнем случае выражение "сын Великого Владимира" может быть истолковано, как "потомок".

Ясно, что Даниил хочет войти в милость князя, чего-то от него добиться. Если он сидел в заточении, то, вероятно, хотел получить свободу, вернее ж!е всего — хотел поступить к князю на службу. Видно, что это — человек начитанный, так как он часто пользуется цитатами из Священного Писания; он — ловкий, высокого мнения о своих умственных способностях, хвастливый. — "Аз бо, аще одеянием скуден, но разумом обилен, юн возраст имею, но стар смысл, и был, паря мыслию своею, аки орел по воздуху".

Дал1ее он признается, что он не храбр на войне, но "на словах крепок", и поэтому предпочитает упражняться в словесном искусстве. Он всячески восхваляет князя, льстит ему. Говорит, что предпочитает ходить в лаптях и бедной одежде в доме у князя, чем в сафьяновых сапогах и пурпуре в доме боярском. — "Луче бы ми вода пити в дому твоем, нежели пити мед в боярском дворе; луче бы ми воробей испечен примата от руки твоея, нежели плеча баранья от руки злых государь".

Дальше он старается разжалобить князя к своей судьбе, а вместе —- и рассмешить его игрою слов. Пишет он, находясь на озере Лач, недалеко от Переяславля. "Кому Лач-озеро", говорит он, — "а мне — плач-озе.ро; кому — Переяславль, а мне — Гореславль". Даниил просит князя, когда он будет насыщаться разнообразными кушаниями и "веселиться" сладким питьем, вспомнить, что он ест сухой хлеб и пьет теплую воду; лежа на мягкой постели, вспомнить, что он спит, едва покрытый, в сырости и на холоде.


 





Затем он дает князю совет не доверяться слугам, — возможно, что от слуг княжеских и пострадал сам автор. "Тиун", т. е. доверенный князя, каким, вероятно, мечтает стать Даниил, — "подобен огню", говорит он, — "слуги подобны искрам, падающим от огня; огонь бо светит и греет, а искры ни светят, ни греют, а только могут обжечь и другую беду натворить". Хуже же всего — глупые слуги. "Что воду в дырявый сосуд лить, — то глупого слугу учить".

Далее Даниил отвергает предполагаемые предложения князя — жениться на богатой жене или постричься в монахи, чтобы изменить и улучшить свою жизнь. Возражая против первого предложения, Даниил разражается резкими нападками против "злых жен", — возможно, что какая-нибудь женщина причинила ему зло, возможно также, что Даниил читал переводы византийских сочинений "о злых женах" (один из таких переводов помещен в Изборнике Святослава) и, вероятно, находился под влиянием этих произведений.

"Не скот в скотех коза", пишет он, — "не зверь в зверех еж, н)е рыба в рыбах рак, не муж в мужех, который жены слушает". Лучше лихорадкой болеть, чем с "нелюбою" женою жить: лихорадка пройдет, "а злая жена до смерти сушит". Через жену и Адам лишился рая. Лучше железо варить, чем злую жену учить: железо уваришь, а злую жену все равно не научишь. Несчастен тот, кто ради богатства женится на "злооб-разной" (некрасивой) жене. "Жена бо злообразна", говорит он, "подобна перечесу (перцу), сюде свербит, а сюде болит. Паки видех стару жену злообразну, криву, зорооку, ртасту, че-люстасту, злоязычну". Такой ж!енщине лучше не смотреться в зеркало, "да не в большую печаль впадет, прозревши на не-лепотство образа своего".

Второе предполагаемое предложение князя — постричься в монахи, Даниил отвергает, говоря искренно, что он к монашеству неспособен, и что, если бы он принял постриг, то этим обманул бы самого Бога. — "Луче ми есть тако скончати живот свой, нежели, восприимши ангельский образ, Богу солгати". Среди всего произведения, мало симпатичного по своему духу, это — единственная фраза, которая звучит серьезно, при всей своей наивности: миру можно лгать, но Богу лгать — нельзя.

Заканчивается "Моление Даниила Заточника" анекдотом, который, возможно, прибавлен был позднейшими переписчиками. Как "Моление" попало или попадет в руки князя? Даниил скатает его в шарик, закатает в воск и бросит в озеро; рыба проглотит восковой шарик; рыбак поймает рыбу и продаст ее на княжеский двор; повар разрежет рыбу, найдет шарик, раскроет его и передаст князю "Молецие".