В «Песне о Трюме» великан похищает у спящего Тора его оружие — молот Мьёлльнир. За возвращение украденного Трюм требует себе в жены богиню Фрейю. Боги решают отправить самого Тора в страну великанов, нарядив его невестой. Локи сопровождает Тора, переодетый служанкой. На свадебном пиру невеста поражает великанов своей прожорливостью; она одна съедает восемь лососей и выпивает три бочки меда. Когда Трюм хочет поцеловать свою невесту и приподымает ее покрывало, он испуган ее сверкающими глазами. Наконец, чтобы освятить брак, приносят молот Мьёлльнир. Обрадованный Тор, завладев своим оружием, избивает великанов.

Сюжет этой песни пользовался, по-видимому, большой популярностью у скандинавских народов. Он сохранился и в устной традиции в народных балладах, записанных в XVI—XVII вв. В основе эпического сюжета лежит, вероятно, грозовой миф; в сходной по содержанию эстонской народной сказке похищение молота сопровождается засухой, а возвращение его богу-громовнику — грозовым дождем.

Песни о Торе характерны своим грубоватым юмором и бытовым реализмом в трактовке фантастического сюжета. Своим повествовательным, эпическим содержанием они значительно отличаются от мифологической дидактики песен об Одине. Тип короткой эпической песни, представленный в «Песне о Трюме», как и в некоторых героических сюжетах, принадлежит, вероятно, к древнейшему слою эддической традиции (IX в.), восходящему к древнегерманскому эпическому творчеству.



 




К наиболее поздним из песен мифологического цикла относится «Перебранка Локи». Здесь Локи является непрошеным на пир богов и поносит всех пирующих, напоминая каждому его преступления, о которых рассказывают мифы. Особенно достается богиням: все они оказываются виновными в распутстве, а некоторые (как Фрейя) — даже в кровосмешении. Автор этой сатиры на богов использовал старинный жанр народной поэзии — «бранные», или «позорящие», песни (ср. кельтский эпос), высмеивающие соперника или врага; о существовании таких песен у скандинавских народов свидетельствуют многочисленные показания бытовых саг и запрещения исландских законов. Критическая оценка древних мифов в этом произведении «отражает, — по словам Энгельса,— то время, когда вера в старые мифы была полностью утрачена»1. При этом предметом моральной критики становятся прежде всего непонятные пережитки архаических форм семейных отношений (группового брака, матриархата), вступившие в резкое противоречие с новыми нормами общественной нравственности.

Из героических песен «Эдды» большая часть посвящена сказаниям о Зигфриде, о гибели Нибелунгов (Аттила и Гунтер), об Эрманарике и Сванхильде, т. е. эпическим сюжетам, сложившимся у континентальных германцев (готов, бургундов, франков) в эпоху «великого переселения народов». Эти песни проникли в Норвегию, по-видимому, в VI—VII вв. через северную Германию и подверглись там, а затем в Исландии, дальнейшей поэтической переработке. Подобно тому как русские былины киевского цикла сохранили у олонецких сказителей воспоминания о днепровских степях, о князе Владимире и временах татарщины, так и в песнях «Эдды» об их первоначальной родине свидетельствуют упоминания о франкских готских витязях, о горах Рейна и гуннских степях, хотя в то же время появляется и новый, скандинавский пейзаж, с его глетчерами и горными водопадами. [43]

Имена эпических героев получили скандинавскую форму: вместо Гунтера и Хагена — Гуннар и Хогни, вместо Аттилы и Эрманарика — Атли и Иормунрек, Зигфрид называется Сигурдом, Кримхильда носит имя Гудруны. Появляются новые действующие лица, известные только скандинавской эпической традиции, например Оддруна, сестра Атли и возлюбленная Гуннара. В «эпоху викингов» героический эпос отражает мифологические представления воинской религии Одина: Один и его валькирии принимают участие в судьбе героев; в позднейших исландских источниках («Сага о Волсунгах») Сигурд и его предки ведут свой род от Одина.

Составитель «Эдды» расположил собранные им исландские героические песни в последовательности развития сюжета, рассматривая их, по-видимому, как эпизоды одного сказания, охватывающего юношеские подвиги Сигурда, сватовство Гуннара и смерть Сигурда, гибель Нибелунгов и сказание об Эрманарике и Сванхильде, которое в скандинавских версиях примкнуло к Нибелунгам в процессе генеалогической циклизации (Сванхильда является здесь дочерью Сигурда и Гудруны, последней в роде бургундских королей). На самом деле собранные в «Эдде» героические песни возникли независимо друг от друга, в разное время и содержат разные, часто противоречивые версии, отражающие последовательное развитие устной поэтической традиции на скандинавской почве, в Норвегии и Исландии. «Эдда» содержит, например, три разные песни о Сигурде-свате, две — о гибели Нибелунгов, две — об Эрманарике и Сванхильде; сказания о юности Сигурда сохранились в форме отрывочных диалогических строф, объединенных прозаическим повествованием. [44]

Наиболее ранние по своему содержанию и стилю произведения приближаются к древнегерманскому типу краткой героической песни, представленному в немецкой «Песне о Хильдебранте». Более поздние обширнее по объему и переходят от сжатого эпического рассказа к психологическому углублению и раскрытию отношений между действующими лицами. Так создается специфическая для поздней исландской традиции версия о любви Брюнхильды и Сигурда, предшествовавшей сватовству Гуннара, которая придает отношениям между героями характер сложной психологической трагедии. В X—XI вв. возникает новый жанр героической элегии: традиционный эпический сюжет служит в ней материалом для лирико-драматической обработки. Плач Гудруны над телом убитого Сигурда, жалоба Оддруны, оплакивающей своего возлюбленного Гуннара, рассказ Брюнхильды в царстве Хель о нанесенных ей на земле обидах представляют переработку героического сказания в форме лирического воспоминания о прошлом. Таким образом, при всем архаизме эддической традиции в целом по сравнению с немецким эпосом XII —XIII вв. исландские версии германских героических сказаний содержат чрезвычайно характерные местные черты как результат позднейшего, чисто скандинавского творчества. Сопоставление с немецкой формой сказания позволяет в таких случаях восстановить всю сложную историю его развития (см. ниже, глава 8).

Среди героических песен «Эдды» встречаются в небольшом числе и более поздние сказания скандинавского происхождения (например, цикл песен о Хельги), с мотивами родовой мести, морских набегов и любви героя и валькирии. Песни эти, как и некоторые другие, не вошедшие в «Эдду», свидетельствуют о самостоятельных эпических сюжетах, возникших на скандинавском севере.