Этот роман дает возможность представить суть указанной проблемы в современном ее состоянии, а также принцип и форму ее художественного освещения знаменитым писателем. Мердок удалось сделать то, что не так часто удается художнику, — создать свой мир и обжить его. Она вводит в него читателя, заставляет его почувствовать себя своим в этом мире, по-домашнему расположиться в нем, знать его видимые и потаенные тропы, охотно бродить по ним, задерживаться в знакомых местах, предаваться воспоминаниям и двигаться дальше в уверенности, что будут неожиданности, нередко с опаской, что откроются мрачные тайны, и все же с надеждой, что обнаружатся некие дали, взволнуется чувство и взбудоражится мысль, и, во всяком случае, время пройдет незаметно. Айрис Мердок знает своего читателя.

Она не кичится перед ним своей осведомленностью, а делится с ним «высокой материей», но делает это в такой форме, в таких дозах и так доверительно, что он, ее читатель, чувствует себя приобщенным к элитарной интеллектуальной сфере, становится на короткую ногу с ее функционерами и, получив в готовом виде несколько формул философской мысли и примеры житейского их применения, сам оказывается способным рассуждать о «высокой материи» и посвящать в нее менее искушенных. Читатели Мердок жаждут появления ее новых книг, читают их с чувством особого удовольствия, смакуя те места, которые и рассчитаны на то, чтобы их смаковали. Причем, исполнению замысла служат талант, обширные знания, профессиональное мастерство, что делает ее романы по-своему занимательными. В творчестве Мердок существенные .элементы элитарной и массовой литературы умело соединены. Все, что имеет успех у массового читателя и вызывает интерес к расхожей литературной продукции, есть в ее романах, но в иных дозах и пропорциях и на ином литературном уровне.

Мердок не пренебрегает пикантностью темы, учитывает силу ее воздействия на заинтересованного читателя и рассчитывает меру этого воздействия. В ее романах секс представлен наглядно, с патологическими отклонениями, однако без вульгарности, с соблюдением известного такта.

 




Насилие, убийства, всякого рода ужасы — типичный прием занимательности на буржуазном экране и в литературной макулатуре. В романах Мердок есть и насилие, и убийство, и ужасы. «Черный принц», например, начинается с предположения об убийстве и заканчивается убийством. И тут автор не пренебрегает «функцией занимательности», она ее использует, и весьма энергично. Но в то же время ужасные явления для нее, как и для великих писателей, — объект психологического анализа, опыт изучения человеческой природы и вместе с тем условие и материал художественного эксперимента... для иллюстрации философских формул.

В романах Мердок находит применение практический опыт многих жанров, включая сенсационный, детективный, приключенческий и, по ее собственному признанию, «черный», или «готический». Как разнохарактерные литературные элементы уживаются в ее произведениях— вопрос особый, но все же ей удается добиться жанровой определенности или хотя бы иллюзии определенности. Оглянемся на «Черного принца». Брэдли Пирсон его герой, он же его автор. Он писатель. Не по положению или признанию, а по призванию. «Я и есть настоящий писатель», — утверждает он, называя себя «художником, артистом, человеком посвященным». Он видит в себе прямую противоположность Арнольду Баффину, своему протеже и другу. Этот признан, знаменит, пишет и издает книгу за книгой, у него есть собрание сочинений, как выясняется — весьма весомое, если мерить на килограммы.

Существенно и выразительно признание самого Арнольда Баффина: «У меня нет музы. Это и значит быть профессиональным писателем». Это и значит выпускать роман за романом: их печатают, критика восхваляет, читатель охотно читает. Как это возможно? — задаются вопросом в «Черном принце». И там же сказано: настоящий заговор. Действует налаженная система фабрикации, прославления и сбыта литературной продукции, отвечающей «общественному вкусу», который, в свою очередь, формируется налаженной системой воздействия на общественный вкус. Брэдли Пирсон называет себя «крестным отцом» Арнольда Баффина, словно отмечая тем самым, что этот профессиональный писатель появился и стал действовать не без попустительства таких «мучеников пера», как Пирсон. У читателя нет возможности непосредственно познакомиться с сочинениями Арнольда Баффина, но он может поверить Брэдли Пирсону, его «крестному отцу».

Доступна его рецензия — критический документ, составляющий малую, но приметную часть текста романа «Черный принц». Рецензия содержит обличение писательства, профанирующего искусство, и воздействует на движение сюжета. При жизни Брэдли Пирсон не решился ее обнародовать, она появилась в его романе, вышедшем посмертно. В момент душевной размягченности, когда на него нисходит благодать всепрощения, Пирсон готов отказаться от высказанного в ней резкого мнения, склонен считать ее односторонней, несправедливой, основанной не на знании сочинений литературного собрата, а лишь очередного его романа.