Основателями его были Новиков и Шварц. Членов общества впоследствии было свыше пятидесяти. Целью общества было распространение просвещения и нравственности в обществе. В 1782 г. Общество было открыто официально. В том же году была организована «Переводческая семинария», студенты которой учились и содержались за счет новиковского кружка. Наконец, новиковская организация открыла в Москве больницу и аптеку, в которой бедным людям выдавались лекарства бесплатно. Между тем именно в первой половине 1780-х годов московские масоны, и в том числе Новиков, окончательно увлеклись розенкрейцерством и в конце концов подчинились не только его «учениям», но и присланным из Пруссии вожакам, темным политическим дельцам вроде Вельнера, приятеля прусского наследника престола, а потом его министра, когда он стал королем Фридрихом-Вильгельмом.

Уже в середине 1780-х годов деятельность розенкрейцеров и Новикова привлекла подозрительное внимание русского правительства. У Новикова начались неприятности из-за изданных им книг, нежелательных для властей; так, например, Екатерина II, поддерживавшая иезуитов, запретила издаваемую Новиковым историю их ордена, «ругательную», по словам императрицы. В 1785 г. была произведена ревизия новиковских училищ; тогда же Екатерина написала московскому главнокомандующему графу Я.А. Брюсу, что в типографии Новикова печатаются «многие странные книги», и предписала произвести расследование этого вопроса, а самого Новикова проэкзаменовать по «закону божию», что поручалось митрополиту. Все это и было исполнено; книги в числе 461 названия были опечатаны властями, но затем все, кроме шести основных розенкрейцерских книг, были освобождены от запрета. Затем Екатерина приказала подчинить все школы и больницы в Москве, в частности новиковские, правительственным учреждениям, тщательно освидетельствовав их, и пригрозить Новикову, что если он будет издавать книги, «исполненные подобными странными мудрованиями или, лучше сказать, заблуждениями», то книги будут конфискованы, а сам он лишен права издавать их и подвергнут «законному взысканию».

Под нажимом властей новиковские организации начали разваливаться. Между тем в 1787 г. Новиков предпринял дело, которое не могло не испугать Екатерину II. Как раз в этом году она совершала поездку по России и доехала до Крыма, причем путешествие обставлялось невероятно пышно, сопровождаясь фальшивыми театрально-эффектными демонстрациями якобы всеобщего блаженства под скипетром монархини. И вот, когда Екатерина была на юге, выяснилось, что в стране неурожай, что начался страшный голод. Екатерина вернулась в столицу без шума, как бы спасаясь от народного отчаяния. Бедствие приняло ужасающие размеры, но правительство не могло и не хотело помочь народу. В это именно время Новиков собрал своих масонов и потребовал поддержки его плана помощи голодающим. Богач Походяшин был так потрясен горячим красноречием Новикова, что тут же обещал пожертвовать значительную часть своего состояния, и действительно дал на первый случай 300 000 рублей. Новиков покупал большие партии хлеба и организовал безденежную раздачу его крестьянам и в Москве, и в своей подмосковной усадьбе Авдотьине. Он накормил сотню деревень и сел. При этом он просил крестьян, если они смогут, вернуть ему стоимость хлеба деньгами или натурой в будущем году. Действительно, через год стали поступать деньги и хлеб от крестьян. Однако Походяшин отказался взять обратно пожертвованные им суммы. Тогда Новиков устроил на полученный капитал запасные магазины хлеба на случай нового неурожая.
Вся эта операция имела очень большое значение. Новиков не только сделал хорошее дело и спас многих крестьян от гибели, но он заставил тысячи людей, проклинавших власти, благословлять его, Новикова.

В том же 1787 г. был издан направленный главным образом против Новикова указ о «запрещении в продажу всех книг, до святости касающихся, кои не в синодальной типографии печатаются». Этим указом изымались из продажи очень многие книги, изданные Новиковым. Его издательские предприятия все более запутывались в материальных затруднениях. Наконец в 1789 г. истек срок аренды Новиковым университетской типографии, и контракт с ним по указанию Екатерины II не был возобновлен. Типография и газета перешли в другие руки. В 1791 г. закрылась Типографическая компания. Еще раньше распалось Дружеское ученое общество, прекратили работу учительская и переводческая семинарии. Розенкрейцеры были подавлены. Новиков был разорен и не мог выпутаться из сложнейших денежных расчетов с участниками его организации. В довершение всего он овдовел и сам хворал.


 




Тем временем Екатерина узнала о том, что Новиков еще в 1780-х годах вел через третьих лиц переговоры с Павлом Петровичем. И это, и связи с подозрительными немцами послужили достаточным поводом для того, чтобы расправиться с человеком, неугодным Екатерине уже более двадцати лет и явно вызывавшим у нее страх. В 1792 г. Новиков был арестован и затем заключен в Шлиссельбургскую крепость. Следствие вел. сначала в Москве главнокомандующий Прозоровский, затем в Шлиссельбурге знаменитый «кнутобойца», тайный агент Екатерины – Шешковский. Новиков был приговорен к заключению в крепость на 15 лет. Есть основания думать, что во время следствия он был подвергнут пытке.


Все масонские организации в Москве были ликвидированы: розенкрейцеры были на подозрении, а кое-кто из них выслан в свои деревни под присмотр полиции. Книгопродавцев, продававших новиковские издания, судили и приговорили к плетям, каторге, кнуту, вырыванию ноздрей; помучив их ожиданием казни, Екатерина помиловала их.

Павел I в первый же день своего царствования, 7 ноября 1796 г., приказал освободить Новикова. «Дряхлый, старый и согбенный», он вернулся в свое Авдотьино. Он жил еще много лет вдали от всяких дел, разбитый своей катастрофой, все более погружаясь в мистику.

Начало русского сентиментализма. Параллельно тем же процессам, которые обусловили обращение бывших рационалистов и либералов из дворянских интеллигентов к мистике, розенкрейцерству, масонской романтике и истерическому копанью в собственной душе во имя морального «делания», протекал и процесс обращения ряда адептов сумароковского классицизма к шедшим с Запада воздействиям сентиментализма. При этом первыми носителями этого стиля были недавние ученики Сумарокова, и среди них глава школы русского классицизма второго призыва Херасков

Именно с начала 70-х годов проникают в русскую литературу веяния сентиментализма в облике ли передовой буржуазной драмы Запада, в облике ли идейно-аморфной умиленной идиллии (Геснер). В дальнейшем активные, радикальные элементы драматургии типа Мерсье в России остались достоянием передовой радикальной и явно внедворянской мысли. Русский дворянский сентиментализм даже в творчестве Руссо усмотрел не разрушительное мировоззрение, а интимную лирику.

Психологизм, культ чувства, эмоции, умиление становятся для многих дворянских интеллигентов на место культа разума, рационалистического решения проблем жизни. Разуверившись в силе «разумной» деятельности, эти напуганные бунтами и революциями люди замыкаются в себя самих, ищут утешения в своих личных переживаниях, уходят в интимный мир лирики. Разуверившись в объективной действительности, страшной и не сулящей им никаких надежд, они обретают некую тень спокойствия, допустив, что эта объективная действительность – мириж, что истина – это их собственное чувство, которого никто у них не отнимет. Это был отказ от жизни, от политической активности в литературе, но это было в то же время обретение психологического анализа, открытие человеческой конкретной души, чувствующей, изменчивой, страдающей. Сойдя с высот схематического анализа человека вообще, писатели, обратившиеся к сентиментализму, проникли в тайник индивидуального сознания человека.