“Факультет ненужных вещей” начинается с событий, которыми заканчивается предыдущий роман: найденное археологическое золото “уплывает” из музея, хранителя Зыбина под этим предлогом арестовывают (причем арест сулит в случае удачи “открытый алма-атинский процесс на манер московских”), подвергают следственной обработке, но освобождают, ибо в органах Алма-Аты началась чистка и во избежание больших неприятностей некоторых подследственных отпускают. В этом романе есть стихи (”Везли, везли и завезли…”, “Пока это жизнь…”), которые сам Домбровский называл прологом и эпилогом. Они как будто связывают воедино все темы романа и самой жизни автора. Выбор темы - право и общество - обусловливался авторским представлением о законе, об охране жизни общества, свободы человека от уродливых деформаций. В “Факультете…” деформированное общество исследуется кропотливо и последовательно, слой за слоем снимается порода, как при археологических раскопках.

В этом обществе нет никаких правил и норм, ни юридических, ни моральных: они упразднены. И когда Зыбин на допросе напоминает следовательнице Долидзе о правовых нормах, которые вырабатывались тысячелетиями, та с легкостью отвечает: “…Все это факультет ненужных вещей - наука о формальностях, бумажках и процедурах… А нас учили устанавливать истину”.  Последствия подобного отношения к закону страшны и необратимы. Домбровский предостерегал: “Во всей нашей печальной истории нет ничего более страшного, чем лишить человека его естественного убежища - закона и права… Падут они и нас унесут с собою. Мы сами себя слопаем. Нет в мире более чреватого будущими катастрофами преступленья, чем распространить на право теорию морально-политической и социальной относительности. Оно - вещь изначальная. Оно входит во все составы нашей личной и государственной жизни. Пало право, и настал 37-й год. Он не мог не настать. Если уничтожать не за что-то, а во имя чего-то - то и остановиться нельзя… Убивай, убивай, убивай! И остановиться невозможно. Просто не на ком: каждый труп врага - начало твоей смерти”.

Изображая механизм подавления личности, Домбровский показывает “странного” героя - Зыбина, который не прячет своих мыслей и суждений во время подлой и расчетливой охоты за инакомыслящими. Зыбин думает вслух, много и охотно рассуждает. Эта традиция русской классической литературы дает ощущение преемственности эпох. И не случайно писатель делает Зыбина хранителем древнейших ценностей человечества. Мысли и знания хранителя, мудрые, горько-ироничные, изящно-сдержанные, словно почерпнуты им из старинной библиотеки, где в тишине залов,  в мерцании свечей на полках стоят тисненные золотом древние фолианты.  Зыбин выбирает свой путь: несмотря на страдания и потери, он остается честен. Попав под пресс государственного механизма, герой не теряет умения любить, понимать, жалеть.  Свои душевные силы Зыбин черпает не только в самом себе, для него (как, впрочем, и для самого писателя) нравственной опорой было христианство. Работая над дилогией, Домбровский изучил огромное количество книг о зарождении христианства. В частности, его интересовал суд над Христом. Исследованием судебного процесса над Иисусом в романе занимается отец Андрей (он пишет книгу о далеких событиях). В процессе изысканий о. Андрей установил, что помимо Иуды был еще один предатель, не явный, а тайный, и что без него, без его показаний, не смогли бы осудить Христа. И кем был тот, второй, так и осталось тайной.

Сослуживец Зыбина Корнилов, попав в спровоцированную ситуацию, сначала пытается как-то лавировать. Но с организацией, сделавшей шантаж одним из методов своей работы, это не удается, и Корнилов становится осведомителем по кличке Овод. Домбровским подмечен парадокс: романтический герой становится предателем, потому что сам донос оказывается делом благородным в обществе классовой целесообразности. Судьба Корнилова и страшна, и жалка одновременно. Вспоминается эпиграф, взятый из Гоголя: “Он умер и сейчас же открыл глаза. Но он был уже мертвец и глядел как мертвец”. Давняя история тайного предателя вновь повторяется.

 




На заключительной странице романа писатель заставляет взглянуть на ту лавочку, где собираются вместе “выгнанный следователь, пьяный осведомитель по кличке Овод и тот третий, без которого эти двое существовать не могли”, не только с головокружительной высоты Марса, а именно с той, с которой можно увидеть и зэка, и стукача, и следователя - увидеть, понять, пожалеть.  Использованный в структуре романа принцип антитезы позволяет выявить цветовое противопоставление символов и образов: образу женщины-Жизни (воспоминания Зыбина о любимой) противостоит образ женщины-Смерти (следовательница); миру живой природы - мертвящая тишина канцелярии; солнечным бликам южного моря - мрак тюрьмы; разноцветному гомонящему базару - мертвая роща, задушенная повиликой. У человека, несущего в мир зло, в глазах навечно застывает страх, и он навсегда теряет данную при рождении удивительную способность видеть мир в цвете.

У Домбровского в “Факультете ненужных вещей” тонко прочувствована грань между художественной подачей материала и его публицистичностью. Тема деформации общества, попрания социальной справедливости, неуважения к человеку волновала и А. Солженицына в художественно-документальной эпопее “Архипелаг ГУЛАГ”. Но при сравнении этих двух уникальных произведений можно отметить соразмерную уравновешенность текста Домбровского и преобладающую публицистичность текста Солженицына.

Заключительная фраза романа отличается от основного текста:

    * “А случилась вся эта невеселая история в лето от рождества Вождя народов Иосифа Виссарионовича Сталина в пятьдесят восьмое, а от Рождества Христова в тысяча девятьсот тридцать седьмой недобрый, жаркий и чреватый страшным будущим год”. Ниже стоят даты: 10 декабря 1964 - 5 марта 1975 г. и место написания: Москва.