Для романтика характерен интерес ко всему экзотическому, необыкновенному и яркому, что противостояло серости и грубости окружающей действительности. Романтики погружали читателя в вымышленный, порой сказочный мир, тяготели к изображению исключительных характеров в необычайных ситуациях и положениях, к различного рода тайнам и ужасам, к авантюрным приключениям, к неожиданностям и загадочным происшествиям. Особенно это проявлялось в историческом жанре, где воображению романтика почти не было предела. Эмоциональность романтического стиля выражалась в красочности, яркое- ти, метафоричности языка, в общем приподнятом тоне творчества; даже прозаические произведения романтики превращали в своеобразную поэтическую прозу. Романтики создают новые литературные жанры, дающие простор для выражения личных настроений автора (лиро-эпическая поэма, баллада и пр.). Композиционное своеобразие их произведений выражается в быстрой и неожиданной гиене картин, в лирических отступлениях, в недоговоренности в повествовании, в загадочности образов, заинтриговывающих читателей. Созданные романтизмом жанры вошли в творчески преобразованном виде и в реалистическую лирику (сравним байроническую реалистическую элегию Пушкина).


Как отмечалось, родоначальником русского романтизма явился В. А. Жуковский. Его поэзия поразила своей новизной и необычностью. Она была исполнена гуманности и высокого понимания человека. «При мысли великой, что я человек, всегда возвышаюсь душою»,— восклицал Жуковский. Но консервативные настроения поэта, уводившие читателей в туманную даль или в область далекой старины, оказались освободительному движению передовых кругов русского общества нерпой четверти XX в. Бесспорной заслугой Жуковского было обращение его к миру души и сердца человека. Однако «унылый романтизм» Жуковского настраивал общество на примирение с действительностью и не имел почвы для развития в исторической обстановке своего времени. Неизбежно было резкое расслоение внутри самого лагеря романтиков.





 







Почвой для возникновения русского прогрессивного романтизма явилась, таким образом, сама русская действительность конца первой четверти XX в. Но русские революционные романтики, превосходно знакомые с ходом освободительной борьбы на Западе, естественно, прислушивались к тем голосам передовых писателей Западной Европы, в которых слышались созвучные их настроениям мотивы борьбы со старым порядком. Наиболее сочувственный отклик у декабристов нашла поэзия Байрона. Передовых русских писателей воодушевляли в поэзии Байрона ее социально-обличительный пафос, ее бунтарство, проникнутое идеей свободы и независимости личности.

Показательно то, что консервативные романтики относились к творчеству Байрона или отрицательно, или равнодушно. Так, Жуковский, увлекавшийся немецкими романтиками, по свидетельству А. И. Тургенева, «дремал над Байроном»; он перевел из него только «Шильонского узника» и «Песню». Наоборот, образ гордого, свободолюбивого героя, бросающего смелый вызов обществу и в то же время разочарованного и загадочного, увлекал поэтическое воображение Рылеева.

В борьбу с консервативным романтизмом вступили прежде всего сами романтики, их прогрессивное крыло — в литературных обзорах А. Бестуягева, помещенных в «Полярной звезде», в статье Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической в последнее десятилетие», в полемике, развернувшейся вокруг отдельных произведений русской литературы. Наряду с этим против романтизма вообще выступили все еще не сдававшиеся литературные староверы.