А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Сочинение рецензия по теме Мотивы творчества Саши Соколова - сочинение

Повседневность, обыденность у Соколова мифологизированы. Это проявляется и на уровне архетипических образов (дома, реки, движения, ветра), и на уровне вечных, но элементарных составляющих бытия. “… Ребенок у Соколова на наших глазах впитывает в скучный повседневный быт… великие вечные мифы - миф о любви (музыкальная тема Веты Акатовой), о пророке (Савл Петрович Норвегов), о Боге (носящем в повести имя Насылающего ветер), о насилии и власти (”тапочная система имени Н.Г. Перилло”), о Вечности, ибо все происходит на берегах “восхитительной Леты”, наконец, о творчестве - потому что как же иначе, если не Творцом, назвать ребенка, стоящего в центре “Школы для дураков”, - пишет М.Липовецкий.

Творимый главным героем романа мир по существу представляет собой внутренний мир, раскрытый вовне. Он целиком построен на его собственных интимных переживаниях, на архетипах его души и потому так важен для него, так серьезен, потому так закрыт для непосвященных. К. Г. Юнг в книге “О психологии бессознательного” пишет, что “переживание архетипа люди часто оберегают как самую интимную тайну, так как чувствуют, что оно задевает сокровеннейшие глубины их существа”.  Обратная, мифологизированная сторона реальности диктует поведение, поступки, определяет цель существования. И рассказчик, и автор постоянно чувствуют, что где-то рядом - может быть, за Летой, а может быть, за спиной, стоит только быстро обернуться, - есть реально существующий другой мир. Для героя и его учителя он гораздо реальнее скучного повседневного. Он не просто пассивно присутствует рядом, он воздействует на них, формирует их мироощущение.  Герой “удивлен перед миром” (А. Битов), герой не судит этот мир, он его идентифицирует. Текст романа - это творение мира и одновременно идентификация персонажей, его населяющих.

Все герои романа: и главные, и второстепенные, и только упомянутые в ряду прихотливой лингвистической игры - четко делятся на два лагеря. В одном - и он гораздо больше - те, кого можно назвать “глухими к зову Вечности”. Это и отец главного героя, прокурор, который “видит лишь то, что видит”, и учителя вспомогательной школы (директор Перилло, изобретатель “тапоч-ной системы”, учительница литературы Водокачка), и ведьма Шейна Соломоновна Трахтенберг, и доктор Заузе. И даже мать главного героя попадает в этот ряд. Хотя герой часто называет ее бедной и терпеливой, он не может простить ей измены отцу с учителем музыки, что, кстати, позволяет ряду исследователей усматривать в “Школе для дураков” мотивы мифа об Эдипе.  Всем им противопоставлены те, кто ощущает за “нашим неразрешимым здесь” присутствие другого, нормального мира. Только этим героям дано заглянуть на тот берег Леты, ощутить бессмертие,  идущее от единения с природой. Как точно подметил А. Богуславский в статье “Death in the works of Sasha Sokolov”, “характерно, что в некотором роде бессмертие дано лишь тем персонажам, чьи имена или прозвища связаны с природой”. Их мало, этих посвященных.  Это учитель Норвегов, чья фамилия с помощью анаграммы превращается в слово “ветрогон”. Именно Насылающему ветер - персонажу, воплощающему у Соколова энергетический импульс изменения, несколько раз уподобляется Норвегов.

Это учительница биологии Вета Акатова, имя которой вдруг рождается из лингвистической ассоциации железнодорожная ветка - ветка акации - Вета Акатова. Ей суждено занимать в мире героя “Школы для дураков” одно из самых важных мест, стать объектом его неразделенной любви и страсти.  Это отец Веты Аркадий Аркадиевич Акатов, к которому герой много раз приходит в своем воображении просить руки его дочери. Это девочка или девушка учителя Норвегова Роза Ветрова, чье имя также рождается из игрового ряда учитель географии - роза ветров - Роза Ветрова. Это почтальон Михеев или Медведев, странная пограничная фигура, как и Норвегов, связанная с темой Насылающего. И, наконец, сам главный герой, много раз называющий себя именем Нимфея - белая речная лилия - и иногда полностью превращающийся в нее.

“Природность” имен и прозвищ ряда героев романа воплощает общую пантеистическую идею об одухотворенной и вечно живой природе, противостоящей ложному, насквозь фальшивому, ненормальному миру обыденности или, по-другому, цивилизации. Проблема нормы, нормальности и ненормальности иносказательно присутствует почти на каждой странице романа. И связана она с мотивом, постоянно фигурирующим в тексте, - мотивом школы.



 
Нельзя сказать, что Соколов оригинален в решении проблемы нормы. Вопрос “Кто сумасшедший?” в литературе и искусстве задавался не раз - особенно в XX в. Постмодернистское искусство своим объектом часто имеет парадокс, аномалию, нечто ненормальное с общепринятой точки зрения. И так получается, что самыми нормальными оказываются те, кто по социальной иерархии относится к “низам”, изгоям, кто вообще не вписывается в какие-либо структуры, как, например, учащийся школы для дураков, страдающий раздвоением личности и избирательной памятью. Мотивы нормы и школы, может быть, самые ясные и явные в романе. Наверное, поэтому они более всего привязаны к реальности. Условные время и место действия “Школы для дураков” относительно конкретизируются именно на страницах, посвященных школе, учителям, методам воспитания и т.д. Как раз на этих страницах Соколов чаще всего использует приемы соц-арта - высмеивания знаков советского менталитета. Подобные фрагменты самые смешные в тексте. Принципы же “метареалистической” (М.Эпштейн) поэзии можно найти в тех местах текста, которые связаны с более возвышенными темами - смерти, бессмертия, преображения. Приметы времени в романе присутствуют. Но вряд ли есть смысл выискивать конкретную дату действия. Соколову это не так важно - он не избегает расхождения в деталях: иногда это начало 1950-х, а иногда и 1970-е вдруг проглядывают. Видимо, автор дает детали, чтобы читатель догадался скорее где происходит действие, чем когда. Русский читатель прекрасно понимает, о чем идет речь, как пелось в песне, “все наше, навсегда”. Хотя кто-то из критиков постмодерна мрачно пошутил, что через пару десятилетий к произведениям концептуалистов придется бесплатно прилагать переизданные подшивки “Правды” за 1950- 1970-е годы, иначе никто не поймет ни намеков, ни реминисценций, ни скрытых цитат. Заметим, правда, что к Соколову это не относится. Возьмем, например, цитату, более всего нравящуюся критикам: “Перед фасадом ты мог видеть некоторые скульптуры: в центре - два небольших меловых старика, один в кепке, а другой в военной фуражке… У того и другого одна из рук была вытянута вперед, словно они указывали на что-то важное, происходившее там, на каменистом пустыре перед школой, где нас заставляли раз в месяц бегать укрепляющие кроссы”. Соколов не ставит вопрос “Кто виноват?” и не отвечает на него. А. Битов в послесловии к журнальной публикации “Школы для дураков” пишет: “Мы, нормальные люди, забыли, что сами сделали врожденный нам рай адом”. Однако, вероятнее всего, у Соколова несколько иной акцент. Разумеется, люди сделали этот мир адом. Но не принимали участия в этом ни главный герой, ни его учитель. Поэтому основная идея их существования в этом мире, по словам Соколова, “неостановимое движение от”: все понимая, убежать, спрятаться, не участвовать, послав откуда-нибудь из-за Леты проклятия в адрес тех с общепринятой точки зрения благоразумных и нормальных, но пляшущих страшную “кадриль дураков”. Самыми нормальными в опрокинутом реальном мире оказываются учащийся школы для дураков и его учитель, живущий вопреки установленным традициям и правилам. Оба они - персонажи страдающие. Соколов не сосредоточивается на описании того, как тяжело им жить, он говорит об этом намеками: “Двоечник пятого класса, кому, быть может, жить труднее, чем нам всем, вместе взятым”. История жизни и смерти Норвегова может быть интерпретирована и так: сжили со свету талантливого учителя, слишком выдающегося и не похожего на других (”Он оставался самым веселым, а точнее - единственным веселым человеком в школе”). Главный герой-рассказчик, его учитель и автор не желают жить в придуманной, условной реальности “хаоса симулякров” (М.Липовецкий), сконструированной идеологией “тапочкой системы”, играть в ее игры, считаться с ее законами. Потому так сильны в романе желание и предчувствие перемен. В тексте “Школы для дураков” этот мотив постоянно присутствует - иногда на втором плане, иногда на первом. Герою и его учителю можно позавидовать: они не просто отвергают действительность, построенную на фальши и абсурдных принципах, они - посвященные. Им дано знание о другом мире, где не надо играть роли, где можно быть самим собой, где совсем иные ценности, где живут, а не существуют, где самым главным становится то, что в реальном мире давно стало “факультетом ненужных вещей”. Только в этом идеальном мире норма переворачивается обратно, с головы на ноги. Пропуская мимо ушей и не видя в упор постылую реальность, главный герой и его учитель настраиваются на восприятие музыки идеального мира. Это не так уж сложно, потому что в пространстве романа он находится очень близко, хотя видят его далеко не все. Как пишут П. Вайль и А. Генис в статье “Уроки школы для дураков”, “окружающий мир и герой существуют в разных измерениях. Их реальности накладываются, просвечивают одна сквозь другую. Результат этого совмещения - рефракция, придающая тексту зыбкий характер сновидения, в котором логика замещена произволом подсознания”. Сквозь разлитый по страницам абсурд, идиотизм жизни вдруг иногда проглядывает нормальный мир, напоминая, что он все-таки существует, и давая читателю “передохнуть”.





Ну а если Вы все-таки не нашли своё сочинение, воспользуйтесь поиском
В нашей базе свыше 20 тысяч сочинений

Сохранить сочинение:

Сочинение по вашей теме Сочинение рецензия по теме Мотивы творчества Саши Соколова. Поищите еще с сайта похожие.

Сочинения > Другие сочинения по русской литературе > Сочинение рецензия по теме Мотивы творчества Саши Соколова
Другие сочинения по русской литературе

Другие сочинения по русской литературе


Сочинение на тему Сочинение рецензия по теме Мотивы творчества Саши Соколова, Другие сочинения по русской литературе