Первыми литераторами, горячо принявшими молодого драматурга, были сотрудники журнала «Москвитянин», издававшегося историком и публицистом М. П. Погодиным. Сам Погодин разделял идеи официальной народности, я» кружок молодежи, возглавляемый поэтом и критиком Ап. Григорьевым и вскоре вместе с Островским образовавший так называемую «молодую редакцию» «Москвитянина», придерживался более демократических воззрений, Идеи москзитянинцев принято считать разновидностью славянофильства, хотя точнее видеть в них ранний вариант почвенничества. Со славянофилами «молодую редакцию» сближала сосредоточенность вокруг идеи национальной самобытности, но разрабатывалась она, в отличие от славянофильской доктрины, преимущественно в сфере теории искусства, особенно проявляясь в интересе к народной песне, а также к допетровским формам русского быта, сохранявшимся еще в среде крестьянства и патриархального купечества.

Крупнейшее достижение Островского состоит в создании образа Любима Торцова, одновременно и поэтического и весьма жизненного. Казалось бы, весь идейный и художественный пафос пьесы, поэтизирующей патриархальный русский быт и нравственность, Любиму, этому спившемуся «купцу из русских», велит быть самым наирусским из всех действующих лиц. На деле это оказывается не так. случайно Любима еще со времен Островского традиционно играют в европейском платье. От всех действующих лиц пьесы Любим отличается тем, что его речи присущ несомненный элемент интеллигентности. Один из всех действующих лиц Любим употребляет какие-то обрывки иностранных фраз, делает он как бы не всерьез, но довольно правильно и уместно. Более существенная черта речевого облика Любима — насыщенность его монологов скрытыми и явными цитатами из театрального репертуара его времени; «О люди, люди!» -— восклицал Любим, и зрители мысленно продолжали знаменитую тираду из шиллеровских «Разбойников», где так потрясал современников Мочалов. «Пей под ножом Прокопа Ляпунова!» это тоже из популярной
пьесы о Смутном времени. Несомненно, что для театралов того времени этих цитат было больше, чем дли нас. Наконец, важнейший элемент речи Любима — городское просторечие, в котором отразились давно исчезнувшие реалии именно городской простонародной жизни. И речь, и весь облик Любима Торцоза не патриархальны, не фольклор-ны, а принадлежат реальной, современной Островскому народной городской культуре. И важное достижение художественной диалектики Островского, что именно такой герой провозглашает нравственные ценности в пьесе, именно он поддерживает и светлое патриархальное начало.

Прекрасны, поэтичны, очень подлинны в пьесе картины святочного веселья. Но вся эта поэзия старины уже немного музейная, она ЛИШЬ тень прошлого. Недаром мы все время помним, что это святки, то есть не обычное течение жизни, а отступление от повседневности, праздник. А будни напоминают о себе грубой воркотней Гордея Торцова. Вот он истинно современная фигура, и потому его образ создается теми же красками, что и герои «Своих людей». Сходным способом нарисован и Африкан Савич Коршунов — злая сила, жестокий «европеизированный» хищник.

По мнению Ап. Григорьева, которое он не раз формулировал в статьях и которое, вероятно, не раз было предметом разговора между членами «молодой редакции» «Москвитянина», в основе человеческой души лежат некие простые и вечные истины, которые часто бывают заглушены в людях житейской суетой. Цель художника в том и состоит, чтобы прояснять души людей. Эти великие истины должны просвечивать в художественном произведении. Такой духовный, нравственный взрыв и лежит в основе сюжета «Бедность не порок». И это вовсе не только и даже не столько «самодурное», по выражению Добролюбова, просветление в финале Гордея Торцова, сколько история нравственного просветления его брата Любима.

Пьесой «Не так живи, как хочется» заканчивается витянинский период творчества Островского, Из трех произведений этого времени — «Не так живи, как хочется» пьеса наиболее условная, стилизованная и в наибольшей степени удаленная от бытовой и социальной конкретности современной Островскому жизни. Здесь нравственный идеал, выдвигаемый писателем, выступает в религиозной форме. Соответственно замыслу выбирает Островский и своеобразнейший жанр пьесы-притчи, близкой и по идее и по принципам построения старинной нравоучительной повести. Сам писатель назвал «Не так живи, как хочется» народной драмой. Действие отнесено к XVIII веку. Наконец, Островский указывает, что «содержание взято из народных рассказов». Как видим, драматург принимает все меры к току, чтобы отделить мир происходящего на сцене от текущей современности. Герои пьесы, отдаленные почти столетием от эпохи Островского, — люди другого типа сознания.





 






Несмотря на все это, у передовых современников Островского не могла не вызвать негодовании проповедь смиренного терпения, которая прозвучала в речах некоторых героев пьесы (особенно родителей Даши). В эпоху назревания революционной ситуации, обострения борьбы против феодальных пережитков не только в общественных, но и бытовых отношениях, именно эта сторона — бунт или смирение— оказалась наиболее заметной и важной; а положительное содержание нравственного идеала, провозглашенного в пьесе, оказалось незамеченным из-за архаической формы, в которую оно было облечено. Между тем оно, безусловно, есть. Это тот самый народный идеал взаимной любви и жизни для других, друг для друга, такой, как требует веками слагавшаяся в народе нравственная норма, идеал, который опоэтизирован в комедиях «Не в свои сани не садись» и «Бедность не порок».

Комедия «Свои люди — сочтемся!», воспринятая как новое слово русской драматургии, сразу приковала к молодому писателю требовательное внимание лучшей части русского общества. От него ждали успехов в избранном направлении.

Наконец, в статье «Темное царство» Добролюбов поставил пьесы москвитяниыского периода в один ряд с обличительными комедиями о темном царстве и показал, что, независимо от субъективных намерений драматурга, объективно и эти пьесы рисуют тяжелые стороны самодурства.

Отношение революционных демократов к пьесам москвитянинского периода было явлением исторически прогрессивным, оно выражало их борьбу за собирание сил русской литературы вокруг идей демократии и прогресса. При этом, однако, какие-то стороны содержания трех критикуемых пьес Островского, естественно, оказались незамеченными.

Несмотря на то что пьесы москвитяниыского периода в известной мере полемичны по отношению к наиболее передовым — революционно-демократическим — идеям своего времени, в становлении Островского-художпнка они сыграли немаловажную роль. Это были первые опыты драматурга в создании положительного народного характера. В это время в его творчестве неповторимо соединились две стихии: аналитическое, исследовательское начало, порожденное близостью к принципам натуральной школы, и вынесенное из москвитяниыеких увлечений внимание, интерес и доверие к стихийным проявлениям жизни, вера в творческие возможности не только просвещенной личности, но и темной, неразвитой, однако свежей и непосредственной.

Именно в этот период сложились некоторые из тех художнических представлений о жизни, о соотношении в ней стихийного и теоретического, которые Островский сохранил в дальнейшем до конца своего пути и которым он и обязан тем, что сказал о русской действительности совершенно новое, своеобразное слово, достойное на равных правах встать рядом с теми открытиями о русской жизни, которые совершают его великие современники--романисты.