Но самый интересный персонаж романа - его главный герой, не имеющий имени. Нам почти не известна его биография, мы не знаем, как он выглядит. Тем не менее личность главного героя нам хорошо известна. Именно в его восприятии даны время, смерть, любовь, бессмертие и другие мифологизированные мотивы "Школы для дураков". Мы видим, как "мучительно больно" проходит процесс социализации человека, по мнению окружающих, ненормального, а по Соколову, одного из немногих, не утративших чувств и живого восприятия. А так как ребенок наделен особым зрением, он очень рано понимает, что в этом жестоком мире ему нет места, он никогда не сможет адаптироваться к нему. Значит, единственный способ сохранить себя - быть уверенным в том, что "... у вас здесь нет ничего - ни семьи, ни работы, ни времени, ни пространства, ни вас самих, вы все это придумали". Раз мир так глуп и безобразен, значит, он просто не существует. И "...на свете нет ничего, кроме Ветра! ...И кроме Насылающего". Герой уверен, что его мир реален, а "их" - иллюзорен.

Получается, что творение собственного мира - своего рода ответ героя на несовершенство этого, его своеобразный протест и в большой степени психологическая защита от настоящего помешательства.

Поэтому главный герой умом понимает, что "мы вообще давно, лет, наверное, десять не живем здесь в поселке". Но чувства и сердце его отказываются это понимать. И он продолжает жить на проданной даче, ловить бабочек, хотя уже давно, наверное, кончилось лето. Он выдумывает себе адюльтер с тридцатилетней учительницей биологии Ветой, прекрасно зная, что она на самом деле никогда не ответит ему взаимностью. Он тщательно продумывает свою будущую биографию: то, как он вырастет, выздоровеет, станет инженером, прочитает много умных книг, купит машину ("накопил и машину купил"), зная, что ничего этого не будет.

И, конечно, не может он осознать и принять смерть своего учителя Павла Петровича. Норвегов - один из немногих, кого главный герой может впустить в свой мир, зная, что тот в нем ничего не разрушит. Осознание смерти Норвегова было бы началом крушения мира главного героя, локальным концом света. А потому этой смерти как бы не было. И бесчисленное количество раз учитель возвращается с того берега Леты, чтобы поболтать с учениками в школе, сидя на подоконнике, сходить на станцию, встретить свою любимую Розу Ветрову, кстати, умершую некоторое время назад, а то и припомнить обстоятельства собственной смерти - почему-то они все время ускользают из памяти.

Самые важные проблемы, которых необходимо коснуться, говоря о художественном мире Саши Соколова, - организация времени и пространства, темы смерти, бессмертия и воскресения.

Практически все критики, коснувшиеся в своих работах "Школы для дураков", отметили совершенно особые отношения героев со временем. Тема, образ, мотив времени (здесь одновременно возможны все эти термины) постоянно присутствуют на страницах романа. Это один из определяющих элементов поэтики "Школы для дураков" и творчества Соколова в целом. Но писатель вовсе не был первооткрывателем. Изменение восприятия времени характерно вообще для искусства XX в., в частности для постмодернистского искусства.

В художественном мире Саши Соколова одно из главных мест занимает понятие "сумерки", становясь в романе "Между собакой и волком" главной составляющей всех элементов поэтики.

В "Школе для дураков", хотя сумерки как время суток и появляются в тексте всего один или два раза, это понятие оказывается важным для понимания и идеи, и поэтики: "О погоде. Главным образом, о сумерках. Зимой в сумерках маленькому тебе. Вот они наступают. Жить невозможно, и невозможно отойти от окна. Уроки на завтра не сделаны ни по одному из предметов известных. Сказка. На дворе сумерки, снег цвета голубого пепла или какого-нибудь крыла какого-нибудь голубя. Уроки не сделаны. Мечтательная пустота сердца, солнечного сплетения. Грусть всего человека".

В таком состоянии природы и души герою и автору так легко потерять любые ориентиры, заблудиться в пространстве между дачей, школой и рекой, пересочинить собственную жизнь, не заметить смерти, наловить сачком зимних бабочек, посетить Леонардо да Винчи во рву Миланской крепости, встретиться с Насылающим ветер, перепутать прошлое и будущее, пожить в обратном направлении и вообще усомниться в существовании времени как такового.




 







Прошлое, настоящее, будущее - вот три сосны, в которых заблудились герои романа. Соколов показывает, как трудно им идентифицироваться во времени: "... У каждого человека есть свой особый, не похожий ни на чей, календарь жизни"; "Я женюсь очень скоро, возможно, вчера или в прошлом году"; "Но там, в нашем саду, возились теперь какие-то другие дачники, не мы, поскольку к тому времени мы продали нашу дачу. А может быть, еще не купили".

Герой словно постоянно блуждает по временной ленте Мёбиуса: "До сих пор не могу с точностью и определенно судить ни о чем таком, что хоть в малейшей степени связано с понятием время".

Почему же герой Соколова так воспринимает время? Как уже говорилось выше, он живет в двух мирах одновременно: отбывая наказание в реальном и творя свой собственный - идеальный.

Если важен факт наличия, номинации, идентификации, то не все ли равно, когда этот факт имеет место - в прошлом, настоящем или в будущем? Вот почему, на наш взгляд, в романе не действует ни абсолютное время - конкретная дата, ни относительное - последовательность событий. Во всех критических статьях о "Школе для дураков" фигурирует слово "одновременность". В самом деле события в романе даны как бы раз и навсегда. Несмотря на формальную принадлежность к "раньше" и "позже", они реализуются в тексте романа одновременно - здесь и теперь.

Таким образом, можно сказать, что "Школа для дураков" в философском смысле - попытка показать мир не таким, каким он должен быть по обыденным человеческим представлениям, а таким, каким он, возможно, и является на самом деле.

В романе не работает также и понятие "модальность": не различается реальность и ирреальность действия. На это есть прямое указание в тексте: "Михеев сразу упадет в травы, в цветы, рассыпав при этом все письма. Их подхватит ветер и унесет за реку, в заливные луга: так уже случалось или могло случиться, а значит - как бы случалось".

Итак, в этом мире измерение времени не действует. Все события разворачиваются по кругу или стоят на месте в состоянии какого-то ступора, сна. Скорее, даже все события, которые были, есть, еще будут, как бы хранятся в каком-то банке данных, в мертвом состоянии. А потом наступает момент, когда герой вспоминает о них и воскрешает, произнося.

Измерение пространства здесь тоже особое: оно словно бы свернулось вокруг героя. Грохот проходящих по железной дороге поездов напоминает и о несчастной России, и о большом мире где-то рядом. Герой обитает на маленьком кусочке глобуса, того самого, который вращает своей рукой учитель географии Норвегов. Этот кусочек мира ограничен железной дорогой и рекой Летой.