А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Итак что же представляет собою роман «Я пришел дать вам волю» - сочинение



Современному читателю, воспитанному па таких классических образцах исторической художественной литературы, как, например, «Разин Степан» и «Гулящие люди» А. Чапыгина, «Гуляй, Волга]^ Артема Веселого, «Петр Первый» А. Толстого, «Емельян Пугачев» В. Шишкова, «Чингис-хап» и «Батый» В. Яна, роман Шукшина может показаться на первый взгляд не вполне, так сказать, «правильным». Историко-этнографичсский фон в нем почти отсутствует, язык персонажей и самого автора едва ли не начисто лишен «примет эпохи», да и вся картина исполнена не в традициях монументальной исторической живописи (как это обычно бывает в исторических романах), а скорее в традициях живописи жанровой, и, я бы сказал, даже не живописи, а графики. Поначалу это несколько озадачивает. Но — только поначалу. Потому что вскоре и уже до самого конца романа мы оказываемся в плену у Шукшина-художника, знатока и поэта народного языка, народного юмора, народного характера. Мы с радостью обнаруживаем и с каждой страницей убеждаемся все более, что шукшинский роман плотно «населен» и, что особенно важно, люди, его населяющие,— это не просто типажи, нужные для полноты характерной исторической мизансцены (сколько таких «мужиков вообще», «казаков вообще», «бояр вообще» живет на страницах даже хороших исторических романов!), а именно характеры, каждый по-своему, каждый на своем месте участвующие в действии. Все это достоверно, художественно зримо, и мы невольно задаем себе вопрос: так ли уж важны всякого рода «декорации», если мы и без них безоговорочно верим в то, что изображено художником? Ведь известно же, что если, скажем, актер по-настоящему талантлив, то он и без грима и без прочего антуража способен создать художественный образ, заставляя нас помнить лишь о его подлинности, достоверности, художественной убедительности.

Вот так же, почти без всякого исторического «грима» выступает образ Разина в романе «Я пришел дать нам волю».

В породной памяти, в многочисленных песнях, легендах и преданиях Степан Тимофеевич Разин запечатлелся как могучий и грозный атаман, суровый и порой жесткий мститель за народные страдания. Он смел и удпчлии, дерзок и рыцарственно-великодушен. Для .мольной казацкой голытьбы он — «атаман-батюшка».

Шукшин сохранил н полной неприкосновенности ;пог .пшгщипш.ш народным преданием образ, ни в чем не нарушил еп> идеальной природы. Однако, не выходя за пределы характерологического контура, освященного вековой фольклорно-литературной традицией, контура, отвечающего эпическому масштаб образа и предполагающего также эпическую форму изображения, Шукшин нашел в образе Разина совершенно особую точку опоры, которая позволила ему по-иному осмыслить и весь образ.
Да, Разин остался Разиным. Но Разин прежде всего — человек, причем ключ к его человеческому характеру, к его нравственно-духовному миру Шукшин находит в совершенно как будто неожиданном его свойстве — «жалостливости». Именно отсюда берут начало все наиболее существенные особенности этой па редкость самобытной и талантливой натуры — и чуткая сердечная отзывчивость, и лютая ненависть к угнетателям, и пылкая жертвенность, и своенравие, и жестокость.
Нет, «жалостливость» — это, конечно, не сентиментальность и даже не просто мягкосердечие. Жалостливость Разина — совершенно особого рода. Это прежде всего необыкновенная тонкость духовной организации, огромная ранимость души высокой и гордой, способной подняться до всечеловеческого понимания и оочув-ствовапия. У сильных натур эта ранимость нередко оборачивается испепеляющей ненавистью, необузданной жестокостью.

«С ним бывало: жгучее чувство ненависти враз одолевало, на глазах закипали слезы; он выкрикивал бессвязные проклятия, рвал одежду. Не владея собой в такие минуты, сам боялся себя. Обычно сразу куда-нибудь уходил.
— Отворяй им жилы, Фрол, цеди кровь поганую!.. Сметай с земли! Это что за люди?!. — Степан сорвал шапку, бросил, замотал головой, сник. Стоявшие рядом с ним молчали.— Кто породил такую гадость? Собаки!.. Руби, Фрол!..
—  Он уехал, батька,— сказал Иван Черно-ярец. — Счас там будут, не рви сердце.
Степан повернулся и скорым шагом потнел прочь. Оставшиеся долго и тягостно молчали.
— А ведь это болесть у его,— вздохнул пожилой
казак.— Впить, всего выворачивает. Маленько паю —-
и припадок ттптбаиет. Моего кума — так же вот; как


 
начнет подкидывать... — — Никакая не болесть,— заспорили со стариками.— С горя так не бывает... Горе проходит. — С чего же он так? — Жалосливый. — Ну, с жалости тоже не хворают. И мне жалко, да я же не реву. — Да ты-то!.. С жалости-то как раз и хворают. У тебя одно сердце, а у другого... У другого болит». «Степан лежал в траве лицом вниз. Долго лежал так. Сел... Рядом — Иван и Федор... — Принеси вина, Федор,— попросил не громко. Федор ушел. — Как перевернуло-то тебя!.. — сказал Иван, присаживаясь рядом.— Чего уж так? Так — сердце лопнет когда-нибудь, и все. — Руки-ноги отдалились, как жернов поднял...— тихо сказал Степан.— Аж внутре трясется все. — Я и говорю: надорвешься когда-нибудь. Чего уж так? — Не знаю, как тебе... Людей каких на Руси мучают .— Не могу! Прямо как железку каленую вот суда суют.— Показал под сердце.— Да кто мучает-то!.. Тварь, об которую саблю жалко поганить. Невиновных людей!.. Ну за что они их?» Но жалостливость Разина — и Шукшин особо это подчеркивает — не слепа, как и ненависть, в которую она нередко переходит. Он, признанный вожак, понимает, что не имеет права быть только самим собой, и знает, что в народном сознании он уже обособился как некий самостоятельный, далеко не во всем с ним самим совпадающий образ, и этим-то образом он и дорожит более всего. «Еще хлопцы станицы Зимовейской ждали от малого Стеньки Рази, что он сообразит и наведет их на какое-нибудь лихое озорство; от умного казака Стеньки Разина ждали, что он и другие послы уломают капризного танягу Мончака, и калмыки помогут допцам тряхнуть Малый Ногай; ждали, что он, удачливый, прорпется с ватагой в Азовское море, и они добудут „зипуны" у турок. И когда ожидаемого не свершалось, Степан страдал, мучился, готов был лучше принять лютую смерть, чем еще когда-нибудь заставить напрасно ждать». Это, конечно, не значит, что Разин всегда и во всем, для новых, еще более широких художественных обобщений. Возникают интонации притчи, иносказания, аллегории...





Ну а если Вы все-таки не нашли своё сочинение, воспользуйтесь поиском
В нашей базе свыше 20 тысяч сочинений

Сохранить сочинение:

Сочинение по вашей теме Итак что же представляет собою роман «Я пришел дать вам волю». Поищите еще с сайта похожие.

Сочинения > Другие сочинения по современной литературе > Итак что же представляет собою роман «Я пришел дать вам волю»
Другие сочинения по современной литературе

Другие сочинения по современной литературе


Сочинение на тему Итак что же представляет собою роман «Я пришел дать вам волю», Другие сочинения по современной литературе