Судьба молодого героя, личность которого формируется в жестокое время государственных потрясений, в эпоху обесценивания общечеловеческих норм жизни и подмены их идеей революционной и - шире - политической целесообразности, находится в центре внимания автора. Мода на революционность, которая характеризует атмосферу российской жизни, начиная с периода французской революции, находит для себя благодатную почву в еще не сформировавшемся, мечтающем о романтике герое. Сталкиваясь с революционной действительностью, с ее реальным, а не опоэтизированным обликом, герои разочаровываются в ней: Людмилу и Джамбула оттолкнула жестокость большевиков ("Самоубийство"); Мамонтова революция интересует скорее как художника, обнаруживающего среди революционеров колоритные фигуры - Стеньки Разина, Бакунина, но он не разделяет их позиций ("Истоки"); Юлий Штааль в страхе за свою жизнь бежит из революционной Франции ("Девятое Термидора").

С образом Юлия Штааля входит в прозу М. Алданова тема, которая станет центральной в его последующих произведениях. Автор размышляет о воздействии жестокого времени на судьбу рядового человека, попавшего (нередко помимо своего желания) в водоворот истории. Трагедийность революционных эпох осмысляется писателем через показ моральной или физической гибели персонажей.

Юлий Штааль, которого в романе нередко характеризуют как человека "бесцветного" ("ни рыба ни мясо", "никакой"), становится таким, каким его делает время. Все наносное (увлечение романтикой революции, мечты о возвышенной любви в духе Карамзина, желание следовать в строительстве собственной судьбы образцам великих людей) уходит. Его путь - путь нравственного компромисса, приспособления к обстоятельствам, внутреннего ожесточения.

Герой живет по инерции: против собственного желания оказывается он в революционной Франции; случайно становится участником суворовского перехода через Альпы; поддавшись на шантаж, попадает в заговорщики. Но развитие авторской мысли парадоксально: герой, помимо своей воли являющийся участником исторических событий, своего рода невольник истории, является и ее делателем. В последнем романе тетралогии "Святая Елена, маленький остров" мы узнаем, что в России создаются тайные общества и возле них "крутится" Юлий Штааль.

В книге "Загадка Толстого" М. Алданов писал, обращаясь к образам Берга и Друбецкого, что такие, как они, "безраздельно владычествуют на протяжении сорокалетнего периода русской истории 1815 - 1855 гг. Это они расстреливали декабристов на Сенатской площади, они брали штурмом Варшаву, они победили Гергея, они готовили Севастопольский погром; их исторические имена Дибич, Бенкендорф, Уваров, Клейнмихель, Шварц, Орлов, Закревский, Чернышев, Кампенгаузен, Дубельт - всех не перечтешь. Берги и Друбецкие несомненно делали историю".


 






Финал романа "Заговор", в котором показано "отвердение" героя, полное освобождение его от иллюзий и готовность ради собственного преуспеяния на все, становится прологом не только к последующей биографии героя, но и к истории России в целом. Таким образом, авантюрный сюжет судьбы Юлия Штааля - лишь верхний пласт повествования. Писатель тяготеет к осмыслению нравственно-психологических коллизий истории, отличающейся повторяемостью ситуаций.

Алданов опирается на то знание о будущем, которого не имеют герои, но которым владеют автор и читатели. Этот прием используется в разговоре об иронии истории, для утверждения мыслей о неизменности человека и отсутствии прогресса. Многие герои алдановских произведений мечтают о том, что через 50 или 100 лет жизнь будет более счастливой. В романе "Девятое Термидора" граф Семен Романович Воронцов думает: "Да, жизнь не
удалась... Да может ли вообще удасться жизнь в это жестокое время? На что рассчитывать порядочным людям в век Маратов и Прозоровских? Надо было родиться позднее. Через сто лет никто не будет проливать крови... Это, к счастью, совершенно достоверно..." В отличие от героя, автор и читатель знают, чем завершилась эпоха Маратов и какое развитие она получила через сто лет.

Романы М. Алданова имеют диалогическую структуру. Писатель не дает четкой хроники событий, а изображает их в преломлении через сознание философствующих героев, решающих злободневные политические проблемы времени и вечные "проклятые" вопросы бытия. Так, в романе "Ключ" диалоги ученого-химика Брауна, придерживающегося левых взглядов, и начальника тайной полиции Федосьева, консерватора по убеждениям, представляют собой две точки зрения, находящиеся, как правило, на противоположных полюсах и в то же время дополняющие одна другую. В контексте романного целого истина оказывается не просто лежащей между полюсами, но вбирающей крайности, полифо ничной.

Автор ведет нескончаемый разговор с читателем о вере и безверии, о жизни и смерти, о славе и забвении, о современности и вечности. Он далек от роли наставника-моралиста, утверждающего свои жизненные ценности через прямое воплощение идеала, и оценивает действительность иронически, свысока. Критерием оценки является чувство внутренней свободы и нравственное самостояние личности - то, что не подлежит отмене ни при каких обстоятельствах. В книге "Ульмская ночь" М. Алданов утверждает: "Свобода выше всего, эту ценность нельзя принести в жертву ничему другому; никакое народное волеизъявление... ее отменить не вправе: есть вещи, которых "народ" у "человека" отнять не может".

Таким образом, внутренняя свобода, предопределяя иронические парадоксы Алданова, формирует его способ художественного мышления. В словах Е. Замятина о том, что "путь парадоксов - единственно достойный бесстрашного ума путь", - содержится, думается, кредо, созвучное и позиции М. А. Алданова - одного из лучших писателей русской эмиграции.