Поэзия как высший род художества по-своему заключает в себе элементы всех других искусств. Истинный поэт влагает в свое слово нераздельно с его внутренним смыслом и музыкальные звуки, и краски, и пластичные формы. У различных поэтов легко заметить преобладание того или другого из этих элементов, то или другое их сочетание. В больших вещах Полонского (за исключением безупречного во всех отношениях «Кузнечика-Музыканта») очень слаба архитектура: некоторые из его поэм недостроены, другие загромождены пристройками и надстройками. Пластическая (скульптурная) сторона сравнительно также мало выдается в его стихотворениях. Зато в сильной степени и равной мере обладает поэзия Полонского свойствами музыкальности и живописности. Особенно выступает поэт-живописец в кавказских стихотворениях Полонского. Здесь ему предшествовали Пушкин и Лермонтов, но он не заимствовал от них красок, и его картины Кавказа гораздо ярче и живее, чем у них.

Не только Лермонтов, но даже и Пушкин брал Кавказ живьем лишь со стороны внешней природы, а человеческая действительность этого края изображается у него хотя верными, но слишком общими чертами. (Несравненное стихотворение «Стамбул гяуры нынче славят» не относится, собственно, сюда.) Напротив, в кавказских стихотворениях Полонского именно местная жизнь схвачена в ее реальных особенностях и закреплена яркими и правдивыми красками. Сравните, например, лермонтовскую легендарную «Тамару», при всем ее словесном великолепии, с историческою «Тамарой» Полонского: Молодые вожди, завернув в башлыки Свои медные шлемы, стоят И внимают тому, что отцы-старики Ей в ответ говорят...


В больших поэмах Полонского из современной жизни (человечьей и собачьей3"'), вообще говоря, внутреннее значение не соответствует объему. Нельзя, однако, согласиться с теми критиками, которые отрицают у этих стихотворных повестей всякое поэтическое достоинство и уверяют, что автор писал их стихами только потому, что ему легко дается версификация. Но не менее легко он может писать и прозой, как доказывают его обширные романы. Во всяком случае, было бы жалко, если бы он не воспользовался стихом для такого, например, описания (в поэме «Мими»): Вот он плед свой перекинул На плечо и, не тревожа Спящей, темными дверями Вышел вон дышать цветами Южной ночи, в этом саде, В этой трепетной прохладе, Где богинь немало белых, Под резцом окаменелых, В неподвижных покрывалах, На высоких пьедесталах.

Где из-за горы лесистой, Озаренное луною, Светит море золотистой Уходящей полосою, И, любовно ластясь к сонным Берегам, загроможденным Сглаженными валунами, Лоснящимися волнами Их зализывает раны И на отмели песчаны Точно сыплет жемчугами Перекатными; и мнится, Кто-то ходит и боится Разрыдаться, только точит Слезы, в чью-то дверь стучится, То шурша назад волочит По песку свои шлейф, то снова Возвращается туда же

И затем же... и другого Ничего нет,— вечно та же Музыка, пульс жизни вечной — Мировой, земной, сердечной.

Настоящее собрание стихотворений Полонского достойно заканчивается правдивым поэтическим рассказом «Мечтатель». Смысл его в том, что мистическая мечта рано умершего героя оказывается чем-то очень действительным.

Вообще в последних своих произведениях Полонский заглядывает в самые коренные вопросы бытия. Между прочим его поэтическому сознанию становится ясною тайна времени — та истина, что время есть только перестановка в разные положения одного и того же существенного смысла жизни, который сам по себе есть вечность. Указания на эту истину я вижу в стихотворении «Аллегория», яснее — в стихотворении «То в темную бездну, то в светлую бездну», и всего яснее и живее сводит поэт концы с концами временного существования в один круг вечности в следующих стихах: Детство нежное, пугливое, Безмятежно шаловливое —

В самый холод вешних дней

Лаской матери пригретое

И навеки мной отпетое

В дни безумства и страстей, Ныне всеми позабытое, Под морщинами сокрытое




 






В недрах старости моей,—

Для чего ты вновь встревожило

Зимний сон мой,— словно ожило

И повеяло весной? —

— Старче! Разве ты — не я?

Я с тобой навеки связано, Мной вся жизнь тебе подсказана, В ней сквозит мечта моя.—

Не напрасно вновь являюсь я,—

Твоей смерти дожидаюсь я, Чтоб припомнило и я

То, что в дни моей беспечности

Я забыло в недрах вечности,—

То, что было для меня.

Этим прекрасным, оригинальным и глубокомысленным комментарием на евангельский стих: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное» 34 — заключу я свой краткий и неполный очерк; моя задача была не исчерпать поэзию Полонского, а только отметить в ней самое ценное на мой взгляд