Светом истинной поэзии освещены в романах ученого-фольклориста картины мирной крестьянской жизни, ее исстари заведенного порядка, "лада". По мнению писателя, это тот золотой запас, который позволяет народу сохранить свое единство в потоке истории. "Ибо что иное, кроме веры, обрядов, отчих заветов родимой старины, способно совокупить и удержать народ в быстротекущем потоке времени?" - вопрошает повествователь в романе "Бремя власти".

При этом в романах Д. Балашова нет идеализации патриархальной старины. Разорение русской земли в результате татарских набегов и княжеских усобиц, грабежи, пожары, гибель тысяч людей - такой предстает народная жизнь в цикле балашовских повествований.

Особое значение придается писателем ответственности человека, облеченного мирской и духовной властью, перед "землей" - современниками и потомками. В романе "Святая Русь" Сергий Радонежский высказывает мысли, крайне важные для понимания авторской позиции: "Лестница власти безразлично, мирской или духовной, должна быть особенно прочной в самой верхней, завершающей ступени своей. Недостойный князь и - паче того - недостойный пастырь духовный могут обрушить, заколебав, все здание государственности ".

Обращаясь к истории русского средневековья, Д. Балашов восполняет серьезный пробел в научной истории Отечества. В цикле его романов не пропущено ни одно из значительных военных, политических, идеологических событий описываемого времени. Среди героев обширного повествования представлены все исторические лица, так или иначе запечатленные в источниках: особенно подробно освещены деяния великих князей: Даниила Александровича ("Младший сын"), Юрия Даниловича ("Великий стол"), Ивана Калиты ("Бремя власти"), Семена Ивановича ("Симеон Гордый"), Ивана Ивановича Красного ("Ветер времени"), Дмитрия Ивановича, впоследствии Донского ("Отречение", "Святая Русь").

Многие из них так и остаются загадкой для ученых (Иван Калита, Симеон Гордый и др.). Энциклопедичность романов Д. Балашова поразительна даже для автора собственно исторической прозы, ориентированной на познавательные интересы читателей.

Образ Ивана Калиты - один из самых сложных и значимых в серии балашовских романов. Писательское отношение к герою определяется той ролью, которую сыграл он в судьбе Отечества. Главное дело жизни Ивана Даниловича - многолетний подвижнический труд по собиранию Русской земли - оценивается Д. Балашовым как подвиг во имя грядущего.

Проблема власти в ее различных аспектах: военно-политическом, идеологическом, идейно-нравственном, философском - является центральной для всех романов серии "Государи московские". В каждом произведении художник оттеняет разные грани общей темы.

Герои Д. Балашова - и реальные, и вымышленные - отмечены общей чертой, чрезвычайно важной для автора, - заботой о грядущих судьбах России, чувством нравственной ответственности перед будущим. Те же из них, для кого собственный "зажиток" или "похоть власти" выше судеб родной земли, платят за это одиночеством при жизни и забвением после смерти.

Писатель предлагает читателю взять на себя горестный опыт страданий, боли, отчаяния наших предков - ту ношу, без которой человек становится Иваном, не помнящим родства.

Падения и взлеты человеческого духа, которыми богата наша история, должны войти, по мнению писателя, в сознание современного человека в совокупности, сцеплении всех подробностей, составляющих минувшее. Тем самым восприятие современности многократно расширяется за счет знания былого и извлечения нравственно-философских уроков из многовековой драмы национальной истории.

Для читателей 1970 - 1980-х годов событием стало обращение к исторической тематике известных писателей Василия Шукшина и Юрия Трифонова. Шукшинский Разин ("Я пришел дать вам волю") и трифоновский Желябов вошли в сознание современников, как в свое время персонажи романов Ю. Тынянова "Кюхля" (1925), "Смерть Вазир-Мухтара" (1927), "Пушкин" (1935 - 1943).

Наследуя тыняновскую традицию, современные художники осмысляют историю через призму духовной биографии героя. Избрав в качестве объекта исследования ту зону прошлого, которая находится в ведении не ученого, а художника: человек и история, - писатели создают произведения, тяготеющие не к эпопейной, а к романной структуре. В отличие от представителей собственно исторической прозы, стремящихся понять минувшее изнутри, в его конкретно-историческом содержании, В. Шукшин и Ю. Трифонов обращаются к тем феноменам, которые значимы для дня сегодняшнего, но не могут быть объяснены без обращения к истокам, будь то проблема национального характера у В. Шукшина или соотношение политики и нравственности у Ю. Трифонова.



 






Стремление художников воплотить свою концепцию личности исторического персонажа, поделиться с читателем раздумьями о важнейших нравственно-философских проблемах человеческого бытия ведет к возрастанию роли авторского начала на всех уровнях повествования. Книги о прошлом реализуют "контакт с неготовой, становящейся современностью" (М. Бахтин). Писатели как бы держат в руках два конца провода, соединяющего прошлое и современность.

Постижение истории на глубоко личностном уровне - одна из тенденций в развитии послевоенной прозы в целом. Воплотившееся в исторических произведениях В. Шукшина "Я пришел дать вам волю" (1971, 1974), Ю. Трифонова "Нетерпение" (1973), Ю. Давыдова "Две связки писем" (1983), В. Чивилихина "Память" (1984) чувство личной причастности к истории являлось ответом на эстетическую потребность времени.

Наиболее ожесточенные споры в критике 1970-х годов вызвал шукшинский опыт осмысления истории. Причина этого кроется в личностном, как это ни покажется парадоксальным, почти "автобиографическом" воспроизведении художником событий далекого прошлого. Дистанция в три столетия, отделяющая героя от писателя, казалось бы, препятствует созданию романа с сильным авторским началом. Однако в историческом повествовании В. Шукшина властвует лирическая стихия, в значительной мере обусловленная близостью персонажа и автора, не имеющей аналогов в современной прозе о былом.

В стремлении дать трактовку личности Разина через себя (как бы отвечая на вопрос: живи я тогда, как бы это могло быть?), безусловно, проявились актерское дарование писателя и изначальная связь с жанром киноромана. Однако главная причина уникальной близости автора и исторического персонажа - в природе шукшинского творчества в целом. В романе "Я пришел дать вам волю" сохраняется та же мера близости повествователя и персонажа, которая отличает его произведения о современности.

Сопоставление финальных сцен романа "Я пришел дать вам волю" и киноповести "Калина красная" убеждает читателя в том, что трагедийность судеб героев определяется не только обстоятельствами, но коренится в природе исследуемого писателем типа личности, в системе авторских взглядов на характер взаимоотношений человека и времени. Разин Шукшина - русский национальный характер в его трагическом варианте: с одной стороны, двигатель истории, с другой - человек, находящийся в конфликте со временем.

Восстановление нравственных критериев в оценке деятелей истории вело не к ослаблению социального звучания романов В. Шукшина и Ю. Трифонова, а, напротив, к заострению общественной проблематики, активизации гражданской позиции читателя, размышляющего о путях исторического развития.

Общественная значимость и актуальность нравственно-философского урока, извлекаемого автором из событий трехсотлетней давности, становится все более очевидной на исходе XX столетия. Позиция автора романа "Я пришел дать вам волю" прочитывается в русле поисков свободы личности, свободы народа, которые вели лучшие писатели 1950 - 1970-х годов - Б. Пастернак, В. Гроссман, Ю. Домбровский. Пафос свободы как естественного человеческого состояния, неприятие рабского начала, возникающего в обществе под давлением тоталитарного государства, роднит столь разные произведения.

Перечитывая исторический роман В. Шукшина сегодня, обнаруживаешь его удивительную созвучность российским проблемам конца XX в. Художественный опыт В. Шукшина, его осмысление проблемы национального характера и трагических изломов русской истории, будучи востребован обществом, может предостеречь от их одностороннего понимания.

Особое место в исторической прозе 1970 - 1990-х годов занимают романы Булата Окуджавы "Глоток свободы" ("Бедный Авросимов", 1971), "Путешествие дилетантов" (1979), "Свидание с Бонапартом" (1983), тяготеющие к "созданию поэтической модели мира по мотивам отечественной истории" (Е.Сидоров).

Необычность произведений Б. Окуджавы с их ярко выраженным лирическим началом, условными формами изображения (иронией, фантастикой, гротеском) нередко оценивалась как результат незаинтересованности художника в постижении исторической истины. Действительно, на первый взгляд может показаться, что автор озабочен лишь увлекательностью интриги и парадоксальностью ситуаций. Однако история несомненно волнует писателя, но в ином измерении, чем Д. Балашова, В. Шукшина, Ю.Трифонова.

Избранный Б. Окуджавой ракурс диалога с читателем - осмысление неизменных свойств человека и истории как части вечности - потребовал эстетической аргументации, укрупнения объекта изображения, из которого "выцеживается опыт".

Своеобразие исканий автора в том, что он использует возможности временной дистанции как средство остранения. Романы "Бедный Авросимов", "Путешествие дилетантов", "Свидание с Бонапартом" требуют от читателя умения постигать двуплановость метафорического повествования, т.е. культуры прочтения прозаического текста по "законам поэзии".