Роман резко отличается от всего написанного в английской литературе, это скорее затянувшееся путешествие во времени, путешествие в сознании. Если ранее худ-я лит-ра предполагала динамичный сюжет, что являлось главной интригой для читателя, то здесь важными становятся размышления по поводу сюжетных действий. Все это позволяет говорить о новом отношении сентиментального героя к окружающему миру. В «Сентиментальном путешествии» нет строгой жанровой модификации, он начинается и заканчивается на полуфразе. При этом Стерн пародирует устоявшуюся в английской литературе жанровую форму романа - путешествия. Самым главным становятся не географические особенности, а путешествие во внутренний мир героя. Выбор героя также необычен.

С одной стороны, это пастор, священник, лицо, самим саном своим призванное быть серьезным и разумным, а с другой - шут, ведущий свою родословную, по его же признанию, от шекспировского шута Йорика. Т.о. вместо “сентиментального героя” Стерн выводит просто человека, со всеми его противоречиями и слабостями. Подобный человек появляется в мировой литературе впервые. Даже пунктуация соответствует речи, а не письму, и ассоциируется со звучанием голоса. Ход мыслей, их внезапность, непоследовательность скорее ближе к жизни, чем к литературе. В подобном общении с читателем есть интимность, позволяющая безнаказанно обронить то, что, сказанное на людях, было бы воспринято как двусмысленность. Благодаря этому книга как бы приобретает прозрачность.

Исчезают обычные церемонии и условности. Читатель приближается к жизни как можно ближе. Маленькие вещи Стерн часто видел крупнее больших. Беседа с цирюльником о буклях парика говорила ему больше о национальном характере французов, чем высокопарные речи государственных деятелей. Потому что, если хочешь понять сущность вещей, как и полагается сентиментальному путешественнику, нужно искать ее не на больших проспектах средь бела дня, а в неприметном уголке в темном проулке. Т.о. Стерн переключает наш интерес с внешнего на внутреннее. Бесполезно обращаться к путеводителю; мы должны просить совета у собственного разума; только он ответит нам, что важнее - кафедральный собор, осел или девушка с зеленым атласным кошельком.

В этом предпочтении извивов собственного сознания путеводителю с его изъезженными большими дорогами Стерн удивительно близок нашему веку.

 В этом внимании к молчанию, а не речи, Стерн - предшественник современных писателей. Потому-то он гораздо ближе к нам сегодня, чем его великие современники. Творчество Стерна быстро стало популярно и в России, где уже в конце XVIII века его читали и в подлиннике, и чаще, во французских и немецких переводах. В 1783 году появляется уже упоминавшееся «Стерново путешествие по Франции и Италии под именем Йорика». За ним следуют и другие издания на русском языке, а также журнальные публикации. Особенно популяризирует Стерна «Московский журнал» Н.М. Карамзина. Одним из первых русских писателей, на которого творчество Стерна - и особенно «Сентиментальное путешествие» - оказало влияние, был А.Н. Радищев. Во второй половине XIX века обратился к Стерну и Лев Толстой. Знаменательно, что работе над ранними редакциями «Детства» непосредственно предшествовал предпринятый Толстым, хотя и не завершенный, перевод «Сентиментального путешествия».

В романе «Сентиментальное путешествие» Стерн переносит центр тяжести с внешних событий на внутреннее состояние героя. Обыденные жизненные впечатления, на которые ежеминутно реагирует человеческое сознание, являются целью творчества Стерна. Роман начинается и заканчивается на полуфразе. Выбор героя необычен. С одной стороны, это пастор, священник, лицо, самим саном своим призванное быть серьезным и разумным, а с другой - шут, ведущий свою родословную, по его же признанию, от шекспировского шута Йорика.

 





Смесь данных качеств и определяет во многом повествовательный тон произведения: сочетание в нем патетического, преувеличенно-сентиментального, философских ремарок и элементов игры, иронии, шутовства, проделок. Повествование в романе ведется от первого лица, поэтому характеристика главного героя возможна только в форме признания героя - рассказчика. Т.е. Йорик сам раскрывает тайны своей души, причем не всегда в выгодном свете. Он говорит о себе: «Я бы не хотел, чтобы кто-то прочел мои мысли…». Т.о. вместо “сентиментального героя” Стерн выводит просто человека, со всеми его противоречиями и слабостями. Подобный человек появляется в мировой литературе впервые. До Стерна, обычный путешественник соблюдал определенные законы. Кафедральный Собор в любой книге путевых очерков высился громадой, а человек - соответственно - казался рядом с ним маленькой фигуркой.

Но Стерн был способен вообще забыть про собор. Девушка с зеленым атласным кошельком могла оказаться гораздо важнее Нотр-Дам. Потому что не существует, как бы намекал он, универсальной шкалы ценностей. Девушка может быть интереснее, чем собор; дохлый осел поучительнее, чем живой философ. Все это лишь вопрос точки зрения. Раз мелкие, невольные проявления характера более всего говорят о душевном состоянии человека, значит, и непроизвольное движение, тон голоса лучше раскрывают его сущность, чем произносимые слова. Поэтому мимика, жест, интонация, поза приобрели у Стерна решающее значение для создания психологического портрета.

Сокровенное в облике человека выражается не в статике, а в изменчивости мимолетного движения. Взглядом, улыбкой, выражением глаз, движением плеч можно передать гораздо больше, чем словами. Стерн использует эти приемы характеристики, чтобы не говорить о том, каким был его герой “вообще”, он предпочитает изображение душевного состояния героя в определенный момент действия, в известной ситуации. Йорик - типичный сентиментальный герой и одновременно его отрицание.

Чувства его всегда умеренны и окрашены легкой иронией по отношению к действительности, к другим людям, к самому себе. Чувствительность Йорика имеет едва уловимый оттенок скепсиса. Он импульсивен и часто начинает действовать по внезапному порыву души. Но к каждому такому взрыву чувств у него примешивается известная доля эгоизма. И он тут же резко одергивает себя.

Совершая дурной поступок, он часто пытается оправдать его, прибегая к рационалистическим доводам. Но они быстро рушатся под напором чувств. Однако и сами его чувства бывают неопределенны. Так, Йорик умом понимает, что должен быть милосерден и благороден, но иногда это благородство носит чисто рассудочный характер. Он начинает действовать по принуждению, потому что с точки зрения нравственности «так нужно».

К примеру, показав, какой он чувствительный и сочувствующий в сцене с соловьем, в следующей главе Йорик рассказывает, что он купил соловья и увез его в Англию, но так и не сумел открыть клетку и отдал его графу А. Граф А подарил его графу Б и так до конца алфавита. Т.е. читатель осознает, что героя волновала вовсе не судьба соловья и жалел он не птицу, а себя, т.к. ему самому грозила Бастилия.