Тетралогия "Мыслитель" - дебют Алданова - исторического романиста. С 1921 по 1927 г. в парижском журнале "Современные записки" были опубликованы ее части: "Святая Елена, маленький остров" (впоследствии завершающая часть), "Девятое Термидора", "Чертов мост", "Заговор". Главная тема авторских размышлений в этом произведении - нравственно-философская сущность революций, их роль в истории человечества, в судьбе личности. Впоследствии М. Алданов неизменно будет возвращаться к истокам катастрофы, пережитой его поколением: в цикле романов "Ключ", "Бегство", "Пещера", в романах "Истоки", "Самоубийство".

Исследуя "родословную" октябрьского переворота, писатель отступает в прошлое более чем на столетие. Он обращается к эпохе конца XVIII - начала XIX в., развивающейся под знаком Французской революции. В первом романе повествование отнесено к 1793 - 1794 гг., в последнем речь идет о событиях, предшествовавших восстанию декабристов, - о создании в России тайных обществ. Интерес к эпохе, из которой, по мнению автора, "пошло почти все, занимающее людей нашего времени", позволил ему не только увидеть корни революционных событий XX в., но и поставить вопрос о типологической близости сопоставляемых явлений, заострить внимание читателя на тех чертах революций прошлого, которые имеют свойство повторяться в новых условиях. В предисловии к роману "Чертов мост" М. Алданов писал: "Некоторые страницы исторического романа могут показаться отзвуком недавних событий. Но писатель не несет ответственности за повторения и длинноты истории" (курсив мой. - Т.Д.).

Тщательно изучая документы изображаемой эпохи, Алданов не стремится ни к беллетризации исторических фактов, ни к воссозданию хроники времени. Ему важно передать нравственно-психологическую атмосферу эпохи, поставить на материале прошлого вопросы, не потерявшие актуальности для современности. В постижении внутренних коллизий революционной эпохи писатель опирался на свой собственный опыт и - шире - опыт своего поколения: "Понять как следует якобинскую революцию могут, кажется, лишь люди, пережившие революцию большевистскую. Мы видели своими глазами революционный хаос и убедились в том, как безгранично трудно с ним справиться".




 






Центральный тезис тетралогии наиболее афористично выражен одним из ее героев, Пьером Ламором: "Революция творить не может. Единственная ее заслуга: после нее все приходится строить заново. А иногда, далеко, впрочем, не всегда новое выходит лучше старого... но эту заслугу французская революция всецело разделяет с лиссабонским землетрясением". Пьеру Ламору передоверены мысли о том, что революция является результатом взрыва низменных страстей: тщеславия, жестокости, зависти; она несет хаос, разрушение; террор - ее естественное проявление. Убежденность французских вождей в бескровности революции подвергается ироническому переосмыслению. При этом автор будит воспоминания своих современников об аналогичных утверждениях большевиков. Революционеры предстают в его произведении как обыкновенные политики, борющиеся за власть. Так, Робеспьер в романе "Девятое Термидора" - диктатор, изучивший хитрости политической интриги, чтобы бороться с врагами - бывшими своими единомышленниками и друзьями.

Но исторические романы писателя не становятся памфлетом на революцию: в них представлены различные точки зрения на события. В тетралогии "Мыслитель" подготавливаются будущие темы романов "Истоки", "Самоубийство", "Ключ", в том числе тема всеобщей виновности в революции. В романе "Истоки" автор обнаруживает причину кровавости революции в России в том ожесточении, с которым противостояли друг другу народовольцы и самодержавие в 80-х годах XIX в. В романе "Самоубийство" утверждается мысль об участии всех европейских политиков в подталкивании Европы к войне и тем самым к революции: "Все они бессознательно направляли Европу к самоубийству и к торжеству коммунизма - тоже, конечно, не вечному, но оказавшемуся уже очень, очень долгим". В "Ключе" главным событием, роль которого осознается в романе лишь немногими, является Февральская революция. Писатель выявляет сложную диалектику вины и беды героев-интеллигентов: показывает их зачарованность "пустой революционной фразеологией" (С. Аскольдов), драматическую "игру в революцию" и независимую от усилий конкретных личностей роковую обреченность России на "кровавый революционный водевиль", перерастающий в трагедию.

Многие высказывания героев и автора тетралогии "Мыслитель" строятся по закону парадокса. При этом некоторые из них звучат как предупреждение. Опираясь на опыт французской революции, М. Алданов дает своего рода прогноз тех явлений, которые еще только предстояло пережить советской России. В уста Пьера Ламора вложено размышление о демократии как о далекой наследнице революции: "В революционное время шансы демократии ничтожны: она далекая наследница революций - не любимая дочь, а неведомая правнучка". В романе "Девятое Термидора" присутствует тема террора против "своих", который ждет Россию в 1930-е годы: "Лучшие из революционеров сами себя перережут, а худшие останутся безнаказанными при всяком строе..."

Раздумья о нравственных последствиях революции для последующих поколений звучат в размышлениях Пьера Ламора, который обращается к историческому прецеденту - результатам инквизиционного террора: "Инквизиционный террор сломил душу и разум человечества... Одно поколение уничтожается террористами, следующее - они уже воспитывают. И дело строится иногда довольно прочно..."