А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Что же означала формула эстетики и литературы Михайловского - сочинение


Под истиной Михайловский подразумевал только «явления и те постоянные отношения, в которые они становятся друг к другу». А в принципе для него сущность вещей-«вечная тьма»; Михайловский в философии плелся за позитивистами, за Огюстом Контом и за агностиком Кантом. Цель познания-«расположение системы все растущих знаний, чтобы при этом получало удовлетворение и нравственное чувство». Разумеется, это уже никакое не познание. Михайловский разработал свое особенное учение о «типах» и «степенях» развития личности, из конфликта между которыми якобы складывается современная социальная борьба. Больше всего он касается этого вопроса в статьях «Десница и шуйца Льва Толстого» (1875) и «Щедрин» (1889).

Первобытный строй, как и современная крестьянская община, находится на более низкой «степени» развития, чем современный общественный строй; но по «типу», в смысле всесторонности и гармоничности развития человеческой личности, они стоят выше. Задача истинных борцов за прогресс в том и состоит, чтобы развить до высокой «степени» потенциально высший «тип» общественного устройства. Как видим, здесь у Михайловского больше игры словами, чем рационального смысла.

Равно и классы характеризуются Михайловским двумя различными моральными качествами: «честью» и «совестью». «Честь» (это тот же «тип») принадлежит только трудящимся. Но они страдают от темноты (т. е. стоят на низкой «степени» развития). У них есть только «сознание напрасно претерпенных обид и оскорблений», муки от страха и насилий. Проснувшаяся честь терзает народ сознанием «бесчестной слабости». Напротив, привилегированные классы мучаются «совестью», сознанием виновности перед народом (т. е. по «типу» они ниже, а по «степени» выше, чем массы; недаром появилась особая группа людей - «кающихся дворян»). Итак, у господ «бессовестная сила», у народа «бесчестная слабость»2. Такова априорно построенная, теоретически бедная концепция Михайловского относительно классовой борьбы, ее пружин и целей. Но все эти категории, как нетрудно заметить, лишь эрзацы категорий подлинной социологии и подлинного историзма.

В эстетике и критике Михайловского мы всегда сталкиваемся с противоречиями: то он следует за своими слабыми теоретическими выкладками и тогда допускает много эстетических промахов, то дает простор демократическому своему «нутру» и тогда приближается в оценках литературы в пафосу «шестидесятников».

Михайловский понимал, что искусство и наука работают над одним и тем же материалом жизни и что искусство достигает своих эффектов при помощи специальной эстетической эмоции. При этом от писателя требовалось, чтобы он был одинаково богат и логической и художественной силой. Каждый писатель «должен быть публицистом в душе». Как народник, Михайловский, естественно, был за тенденциозное искусство. Он нисколько не упрощал этого вопроса. Вслед за Чернышевским он требовал от искусства суждений о жизни, полагая в то же время, как и Добролюбов, что этот «приговор» иногда может быть субъективно не до конца осознан самим писателем, а «санкцией факта», т. е. выводом, вытекающим из самих образов.

Михайловский понимал, что художественные образы неразрывно связаны с действительностью. Писатель, который садится за свой стол с целью изобразить одно «вечное», писал Михайловский, ничего, кроме сухих и безжизненных абстракций, не произведет. «Величайшие представители всемирной литературы никогда не боялись ни ярко местного, ни временного». Таковы творения Данте, Сервантеса…

 
И в то же время Михайловский неоднократно указывал на условность художественных образов, говоря, что реализм и правдивость в искусстве нельзя понимать как натуралистическое копирование жизни. Михайловский готов даже допустить, что в этой условности может быть много искусственности. Но и она реалистична, ведет к раскрытию глубин жизни. Если, например, иметь в виду только требования жизненной правды во всей их полноте, то видимая зрителем тень отца Гамлета окажется совершенной бессмыслицей. Но как внутренний голос самого Гамлета, как примета психологии и верований людей определенной эпохи она истинна: «Попробуйте устранить подобные условности во всех сферах искусства, что от него останется?..» Есть свой условный язык у каждой формы искусства. Например, умирающий человек в опере поет сладкозвучным голосом. Этого в жизни не бывает, но ведь и речитативом в жизни тоже никто не говорит. Михайловский не очень доверял современным «новаторам» в искусстве, он требовал уважительного отношения к традициям, к «старым шаблонам красоты». В них много истинного и поучительного. Они живут и сегодня, в них только надо сделать маленькую «передвижечку». А «передвижечка» нужна для того, чтобы во всеоружии испытанных средств попробовать нарисовать новый образ героя времени из разночинцев, образ революционера. Михайловский вслед за Щедриным и Шелгуновым настойчиво разрабатывал проблему нового героя. Он считал характернейшей особенностью переживаемого времени то, что в литературу 1870-х годов «разночинец пришел». В статье «Вперемежку» Михайловский патетически восклицал: «Ах, если бы я был первоклассный художник, если бы я мог разлиться в звуках, в образах, в красках,- я воспел бы вас, братья по духу, изобразил бы вас, мученики истории…». Эти герои должны быть проникнуты сознанием идеи долга перед обществом, самопожертвования, идеалом сочетания «совести» и «чести», воплощением «формулы прогресса». Открывая новые перспективы для изображения передового героя истории, Михайловский много раз предупреждал, чтобы это был живой человек, с глубоко личными качествами, а не схема. Он считал, что такие же превосходные краски, которые.в свое время Тургенев потратил на Рудина, должны быть потрачены теперь на образы нынешних передовых людей. Он даже упрекал Тургенева в том, что тот слишком скуп в средствах, изображая Инсарова, Базарова, Нежданова. Михайловский советовал и начинавшему Горькому: «А вы бы попробовали написать роман из жизни наших революционеров». Михайловский решительно восставал против снобистского мнения либерально-буржуазной декадентской критики о том, что «мужик заполонил» всю литературу, что пора ей отвернуться от этой приевшейся темы. Михайловский доказывал, что тема мужика еще недостаточно разработана и она вовсе не результат чьей бы то ни было навязчивой пропаганды последних лет. Эта тема есть не только у писателей-народников - Златовратского, Каронина, Наумова, но и у Щедрина, Г. Успенского, Л. Толстого. Новый ее вид в том, что теперь она означает не простой призыв сочувственно изображать народ, а поиски методов воспроизведения народных крестьянских типов, их судьбы в пореформенный период в свете определенных идеалов. Но в критике Михайловского заметно отразились и установки его субъективной социологии. Мы находим ее следы в виде целой системы понятий, терминов и критериев, многие из которых умерли вместе с Михайловским. Например, он утверждал, что все объективные построения в эстетике опрокидываются или отодвигаются на задний план перед суждением вкуса. Вкус - это «беспокойный элемент» эстетики, совершенно не поддающийся регламентации и объяснению. «Что мне делать - восторгаться или негодовать,- говорил Михайловский,- решает мой вкус». Ему казалось, что учение о причинной связи явлений не дает оснований для суда над людьми и событиями. Ведь понятия о них всегда чисто субъективны. Так называемый элемент «душевной жизни» всегда остается стихийным, а чувства и воля произрастают отсюда. Между тем, и в искусстве «объективная правда - истина и субъективная правда - справедливость должны образовать некоторое великое целое, оставаясь, однако, каждая самой собой». Что же должно быть центром их объединения? Как этого достигнуть? Михайловский не знал. Оценки Михайловским писателей могут быть классифицированы так. Близкими его народнической доктрине и, так сказать, «писателями-идеалами» были Златовратский, Г. Успенский, Островский, Некрасов и особенно Щедрин. Писателями, начисто отвергаемыми за их «реакционность», или неопределенность их взглядов, или служение «чистому искусству», были: Достоевский, Лесков, натуралист Боборыкин, певец «хмурых людей» Чехов и декаденты-символисты. Была большая группа «попутчиков», авторитет которых он хотел использовать в своих целях, в чем особенно проявлялась однобокость и тенденциозность подхода Михайловского (Тургенев, Л. Толстой). Молодыми писателями, на которых он хотел «повлиять», были Гаршин и в особенности Горький.





Ну а если Вы все-таки не нашли своё сочинение, воспользуйтесь поиском
В нашей базе свыше 20 тысяч сочинений

Сохранить сочинение:

Сочинение по вашей теме Что же означала формула эстетики и литературы Михайловского. Поищите еще с сайта похожие.

Сочинения > Другие сочинения по современной литературе > Что же означала формула эстетики и литературы Михайловского
Другие сочинения по современной литературе

Другие сочинения по современной литературе


Сочинение на тему Что же означала формула эстетики и литературы Михайловского, Другие сочинения по современной литературе