Самый надежный способ избежать короткого замыкания - никогда не прикасаться к проводам.

Джон Фаулз

Многие воспринимают писателя как представителя свободной профессии, пишущего от безделья и неспособности занять себя более серьезным делом, многие - как моралиста и обличителя пороков, другие - как беспристрастного, но необходимого “свидетеля жизни”. По сути, самым ранним письменным произведением, дошедшим до наших дней, является “Повесть временных лет” - хроника, написанная настолько беспристрастно и объективно, насколько это было возможно в XI веке. За 9 веков отношение к писателю и его роли в жизни общества менялось по мере его размышлений над этой проблемой. Две трети творчества хоть сколько-нибудь значительных и мыслящих авторов посвящено не описанию реальности, а осмыслению роли поэта и поэзии и их места в истории человечества, от которого сам автор видит себя отделенным талантом и “всеведением пророка”. М. Ю. Лермонтов в начале своего творчества видит себя не в роли судьи общества, но и не свидетелем его жизни. “Мне тварь покорна там земная // И звезды слушают меня”. Поэт видит себя большим посланником, отправленным на землю “провозглашать любви и правды чистые ученья”.

“Кто там мои расскажет думы? //Я - или бог - или никто!” - это приводит лирического героя Лермонтова и его самого к одиночеству, отчуждению и неприятию теми, кому он нес божественные истины. Его жизнь и талант, посвященный ей, пропадают зря, и он понимает, что “меж людьми ни раб, ни властелин”. И его главная ошибка (идти к ней всю жизнь, но важно все же осознать ее) в том, что Лермонтов, желая научить чему-то людей, “за толпою идет, хоть с ней не делится душою”. Важно не преследовать людей, выкрикивая громкие, по большому счету путаные слова, а отдавать им душу. С другой стороны...

А. С. Пушкин был не только философом и “пророком”, но и борцам против самодержавия и крепостничества. Он был не сторонним наблюдателем общественной борьбы, а другом и вдохновителем декабристов. Когда они были осуждены, “погиб и кормщик и пловец”, поэт был “на берег выброшен грозою”. Он получил возможность писать на свободе, продолжать борьбу и “петь прежние гимны”. Но, если декабристы заплатили жизнью за свое выступление, то в судьбе Пушкина это не оставит настолько глубокого следа, и вот он уже “ризу влажную свою сушит на солнце под скалою”. Он оказался беспристрастным свидетелем и получил возможность написать обо всем “грядущим” поколениям, но вот вопрос: не чувствовал ли он себя предателем, хотя бы и ради благой цели? (Дж. Фаулз).

 





Как отличить отдаление от событий времени для большей объективности от слабости и предательства?! С одной стороны, существуют писатели, навязывающие читателю свою точку зрения, ломающие чужую жизненную позицию и мировоззрение. “Будь он хоть сам Рембрандт, он не имеет права ломать чужую жизнь”? Но, может быть, это и есть сила характера, воля, гений! Яркий пример - Лев Николаевич Толстой. В своих произведениях он не доказывает, но указывает читателю, что верно, а что нет, что жизненно, и что приспособлено к жизни, а что временно и преходяще. Непосредственность, впечатлительность и живость Наташи Ростовой - все то, что привлекает в ней читателя, минутное. А простая жизненная истина - в ее способности и “должности” быть матерью. Не сочувствие должна вызывать в нас Анна Каренина, а жалость, ибо она пренебрегла своим долгом. Это - наперекор человеческим чувствам, но в соответствии с высшей моралью. В то же время Тургенев и Чехов с самого начала своего творчества не отождествляют себя со своими героями, а отделяют их от себя и, отвечая законам реалистической прозы, соблюдают неоднозначное отношение к своим персонажам.

Евгений Базаров, с одной стороны, призван доказать несостоятельность модного нигилизма, но, с другой стороны, вызывает симпатию и понимание. Как И. С. Тургенев в “Отцах и детях”и И. А. Гончаров в “Обломове” не демонстрируют читателю свои идеалы, но подталкивают его на поиск идеального в синтезе двух крайностей. Кажется, именно это имел в виду В. Г. Белинский, говоря об “истинно народных произведениях”: раскрыть глаза читателю на окружающую его и писателя в равной мере реальность так, чтобы он сам увидел в ней и в себе недостатки и в одиночку принялся за вечный поиск лучшего. “Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой”.- это ошибка Базарова. Пусть каждый по-своему примет душу писателя, вложенную в произведение. Опыт и знание человечества не однородны, а состоят из ошибок и поисков множества. Возможно, объективно написанную книгу поймут лишь немногие, в то время как навязать свою точку зрения удастся лишь людям слабым волей, сильные же и мыслящие с презрением откажутся от чужой морали и суда. Способность видеть то, чего не замечают другие, не дает права судить и не лишает перспективы быть судимым самому. “Не судите, да не судимы будете”. Будем, но не современниками, возомнившими себя вправе...

Убеждения, метания, презрение, ненависть и гнев, - к чему все, если в конце жизни дано вдруг осознать ясное с самого начала: “В этой жизни умирать не ново, // Но и жить, конечно, не новей”. А все идеалы по сути своей ложны.

Может ли быть, что поэт “только лишь мечтатель”, а не “беспристрастный свидетель жизни”?

А. П. Чехов всем своим творчеством опровергает эти сомнения. Короткие рассказы, повести, пьесы, каждая составляющая их деталь - направлены на четкое изображение реальности, не всегда современной, но зачастую будущей. В рассказе “Палата № 6” или в любом другом, в монологах героев мы никогда не найдем конкретной авторской позиции. Социальный пейзаж, его “унылый, охаянный вид, какой у нас бывает только у больничных и тюремных построек”, антитеза больные-здоровые, больница-тюрьма помогает нам найти верное решение, подталкивают нас к этому поиску. Но Чехов слишком доверяет своему читателю, чтобы высказать ему свое однозначное отношение к им же вымышленным героям. В отличие от героев Чехова, герои М. Горького прямо высказывают свою позицию, звучащую как утверждение: “Все люди от рождения равны!”, “Образование - чепуха, главное - талант”. Это, наверное, правильно. Но это то, к чему Горький пришел путем своего жизненного опыта в условиях окружавшей его реальности. Вот почему его произведения скорее злободневны, чем историчны, лишены будущего и перспективы размышления. Произведения, мешающие читателю развиваться путем поиска. “Гнев и ненависть - роскошь, которую в наши дни мы просто не можем себе позволить”. Роль писателя слишком важна в контексте Вечности, чтобы он мог растрачивать себя на эмоции. Возможно, он “был рожден для счастья, для надежд, для вдохновений мирных”, но, выбрав себе стезю “беспристрастного свидетеля жизни”, он должен следовать ей во всем и до конца.