Муза Пушкина, открывшая «пир младых затей» в лицейской келье юного поэта, много раз меняла свой облик: «несла свои дары и, как вакханочка, резвилась» в среде молодых бунтарей и вольнодумцев, Ленорой при луне скакала рядом с поэтом по романтическим скалам Кавказа, «смиренные шатры племен бродячих посещала», пока вдруг не явилась поэту в образе Татьяны Лариной:
И вот она в саду моем
Предстала барышней уездной
С печальной думою в очах,
С французской книжкою в руках.

«Милый идеал» поэта, его любимая героиня, Татьяна станет на долгие годы олицетворением пушкинской музы, начиная с ее первого появления и до того момента, когда поэт впервые приведет ее на светский раут.

Во второй главе «Евгения Онегина», познакомив читателей и с деревенским окружением героя, и с Владимиром Ленским, Пушкин подробно рассказывает о семье Лариных. Перед читателем проходят очень непохожие персонажи, очень разные женские лица я характеры. «Простой и добрый барин», «смеренный грешник Дмитрий Ларин к этому времени уже тихо почил, и вся семья к моменту действия романа состояла исключительно из женщин: матери, двух дочерей на выданье и старой няни. Именно эти героини, занимая разное место в романе, помогают Пушкину написать удивительные картины патриархальной жизни поместного русского дворянства и на фоне этой неторопливой жизни поставить серьезные вопросы о положении и месте женщины в русском обществе начала ХIХ века. Чтобы понять самобытность и уникальность личности главной героини, автор вводит читателя в круг ее семьи, подробно перечисляя асе те важные приметы, без знания которых невозможно правильно понять ни события, происходящие вокруг Ларина ни характер самой Татьяны. Пушкин с иронией пишет и о матери, и об Ольге, и даже порой о Татьяне, но это добрая ирония, за которой скрывается природная любовь Пушкина к устойчивому, неспешному, гостеприимному укладу сельской жизни. За деревенскими главами «Онегина» стоит любимый Пушкиным дом Осиповых - Вульф, соседей Михайловского. Там, в Тригорском, тоже соблюдались все обряды и правила русской жизни там было шумно, бестолково и гостеприимно, там всем заправляла Прасковья Александровна Осипова. В большой и верный друг Пушкина, там блистали юностью я красотой дочери, там отдыхал душою Пушкин, и все эти впечатления вошли в художественный мир «Евгения Онегина».

Пушкин мечтает о том времени, когда, унизившись до «смиренной прозы», он возьмется за «роман на старый лад»:
Не муки тайные злодейства
Я грозно в нем изображу
Но просто вам перескажу
Преданья русского семейства,
Любви пленительные сны
Да нравы нашей старины.

Предтечей такого романа «На старый лад» был, в сущности, «Евгений Онегин». Мать Татьяны, которая «любила Ричардсона... звала Прасковью в говорила нараспев... была одета всегда по моде и к липу вышла замуж, поплакала над однообразием деревенской жизни, но быстро привыкла, занялась хозяйством, «открыла тайну, как супругом самодержавно управлять», и стала образцовой русской помещицей:
Она езжала по работам,
Солила на зиму грибы.
Вела расходы, брила лбы,
Ходила в баню по субботам,
Служанок била осердясь.

И, конечно, главной ее заботой было счастье дочерей, их удачное замужество.

Из двух сестер Лариных Пушкин первой представляет Ольгу — невесту Ленского. Пламенная любовь молодого поэта готовит читателя к встрече с неземным созданием, воплощением романтической прелести и чистоты. Пушкин создает пор трет Ольги, которую он видит глазами влюбленного поэта, но и своими собственными, отсюда и снисходительность, и ирония автора, которые особенно ярко проявятся в последних строках:
Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта, простодушна,
Как поцелуй любви, мила;
Глаза как небо голубые,
Улыбка, локоны льняные,


 




Движенья, голос, легкий стан —
Всё в Ольге. Но любой роман
Возьмите и. найдете, верно,
Ее портрет. Он очень мил.
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно.

Никакой загадки в этой юной героине нет, она проста и ясна, как сотни романных прелестниц, узнаваемых с первого взгляда и неотличимых друг от друга. Пушкин, однако, не пытается развенчивать Ольгу, а просто признается, что этот «портрет» ему безмерно надоел. Онегин не столь щепетилен и свое первое впечатление от избранницы друга формулирует резко и прямо: «В чертах у Ольги жизни нет. Точь в точь в Вандиковой мадонне: кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне». Скромность и послушание Ольги оборачиваются легкомыслием и непониманием. Как писал Белинский, быстро утешившись после смерти Ленского и выйдя замуж за улана, Ольга «повторит свою маменьку с теми изменениями, которых потребует время».

Совсем иной женский характер создан Пушкиным в образе Татьяны, которая «в семье своей родной казалась девочкой чужой». «Ни красотой сестры своей, ни свежестью ее румяной не привлекла б она очей». Однако, в отличие от Ленского, Онегин при первой же встрече с сестрами Лариными почувствовал незаурядность в глубокую поэтическую сущность старшей сестры: «Неужто ты влюблен в меньшую?» — «А что?» — «Я вы брал бы другую, когда б я был, как ты, поэт».

Конечно, Татьяна, «русская душою», усвоила очень многое из традиционного уклада своей семьи:
Татьяна верила преданьям
Простонародной старины:
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны..

Татьяна тонко чувствует природу, поэзию, верит в любовь и не боится своего чувства. Ее письмо Онегину это не только удивительная лирическая исповедь («Вообрази: я здесь одна, никто меня не понимает, рассудок мой изнемогает, и молча гибнуть я должна»), но и поступок, свидетельствующий о силе характера, о независимости от общественного мнения, которое, узнай соседи об ее поступке, осудило бы барышню самым решительным образом. Отповедь Онегина, дуэль Онегина и Ленского, отъезд Онегина из деревни и все более усиливающееся чувство одиночества рядом с мольбами матери — все это заставляет Татьяну согласиться на замужество, ставящее точку и на ее юности, и на несбывшейся любви. Чувство долга и чести заставляет ее отказать Онегину после его признания: «Я вас люблю — к чему лукавить? Но я другому отдана, я буду век ему верна».

Возникает вопрос: прав ли наш замёчательный критик В. Белинский, пропевший настоящий гимн Татьяне, когда резко оценивает ее отказ Онегину: «Именно отдана, а не отдалась. И не это ли профанация чувства? И где с большей силой может сказаться свобода женщины, если не в чувстве?» Говоря о свободе чувства, Белинский, несомненно, прав, но Татьяна, с ее природной честностью и искренностью не пытается скрыть свою любовь к Онегину, однако воспитанное в ней чувство долга и чести не позволяет ей иначе решить свою судьбу. Думается, что этот поступок героини свидетельствует не о профанации чувства, а о гармонии ее личности, пленяв шей автора и, кстати, великолепно почувствованной Белинским: «Она вся создана как бы из одного цельного куска, без всяких приделок и примесей. Вся жизнь ее проникнута тою целостностью, тем единством, которое в мире искусства составляет высочайшее достоинство художественного произведения.

Одна из самых трогательных сцен романа — это сцена Татьяны с няней. Конечно, создавая образ няни в «Евгении Онегине» Пушкин помнил о своей няне Арине Родионовне, и любовь и нежность к ней («Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя! Отразились в романе с удивительной силой. Образ няни — образ эпизодический, но, хотя ему уделено не много места, он незабываем. Покорность судьбе («Так, видно, Бог велел»), сострадание к Татьяне, забота о ней — все эти черты русской крестьянки вызывают в душе поэта не меньший отзвук, чем чувства и поступки героини. И не случайно в последнем разговоре с Онегиным Татьяна вспоминает места своего детства, свою покойную няню как самое светлое и счастливое, что было в ее жизни:
А мне, Онегин, пышность эта,
Постылой жизни мишура,
Мои успехи в вихре света,
Мой модный дом и вечера —
Что в них? Сейчас отдать я рада
Всю эту ветошь маскарада,
Весь этот блеск, и шум, и чад
За полку книг, за дикий сад,
За наше бедное жилище,
За те места, где в первый раз,
Онегин, видела я вас,
да за смиренное кладбище,
Где нынче крест и тень ветвей
Над бедной нянею моей...

Подвиг Пушкина состоял не только в том, что он впервые создал тип героя, о котором Достоевский сказал: «Это дитя эпохи, это вся эпоха, первый раз сознательно на себя взглянувшая». Еще больший подвиг был совершен поэтом него открытии типа русской женщины — типа, которому суждено будет долгое и счастливое развитие в нашей литературе. Вслед за Татьяной в русскую литературу войдут тургеневские героини, женские характеры Толстого и Достоевского, герои ни Островского в Чехова, но Татьяна навсегда останется первым в нашей литературе великим женским образом.