Уместно напомнить об одном заблуждении, очень давнем и очень стойком. Некоторые читатели отождествляют лирического повествователя романа с самим Пушкиным. А почему бы и нет? Ведь тот поэт, и Пушкин поэт. И многое в их симпатиях и антипатиях связывает их. Оба искренне увлечены театром, знают актрис, различают таланты, наслаждаются поэзией, умеют в природе увидеть прекрасное, оба попали в «цех задорный» - в среду профессиональных литераторов. И все же есть существенное различие между ними: Пушкин, создатель романа «Евгений Онегин», уже перерос романтизм и сознавал его ограниченность по сравнению с реализмом. Именно поэтому он и позволяет себе мягкую иронию по отношению к лирическому повествователю романа. А когда Ленский станет сочинять романтическую элегию накануне дуэли, то Пушкин более жестко отзовется о его попытке: «Так он писал темно и вяло». Хотя о кончине Ленского он отозвался с сожалением и потом не раз вспоминал: «Мой бедный Ленский!»

Итак, судьба развела Онегина с лирическим повествователем, но зато далее - и очень скоро! - свела с Ленским.

А вот как Пушкин изобразил типичный характер Онегина и общность его судьбы с тем, что происходило в жизни его современников- лучших из русских дворян, однако не сумевших примкнуть к декабристам. Он не стал от себя приводить оценки политические и социально-психологические. Он как бы удвоил образ Онегина: рядом с ним поставил образ лирического повествователя, который во многом близок герою романа.

Вот что сказано в сорок пятой строфе:

    * Условий света свергнув бремя,      Я был озлоблен, он угрюм;
    * Как он, отстав от суеты,                  Страстей игру мы знали оба:
    * С ним подружился я в то время.    Томила   жизнь   обоих   нас;
    * Мне нравились его черты,               В обоих сердца  жар  угас;
    * Мечтам   невольная   преданность,  Обоих   ожидала   злоба
    * Неподражательная странность         Слепой  Фортуны  и  людей
    * И резкий,  охлажденный ум.             На самом утре  наших  дней.


 



Надо полагать, что разочарованность у Онегина наступила несколько раньше и выражалась острее, чем у лирического повествователя. Вот его собственное признание:

    * Сперва  Онегина   язык
    * Меня  смущал;   но  я  привык
    * К его язвительному спору,
    * И к шутке с желчью пополам,
    * И  злости  мрачных  эпиграмм.

Однако же далеко не все улетучилось из души Онегина, не сгорела она до тла! Он еще упивался созерцанием природы вместе с поэтом. Белые петербургские ночи еще рождали мечтания. И еще не исчезло очарование стихов… Вот они оба стоят на набережной Невы: все тихо, «лишь ночные перекликались часовые», да слышен стук вдали дрожек, и проплывает «по дремлющей реке» лодка.  Наконец, в пятьдесят первой строфе еще свидетельство близости этих двух образов: лирический повествователь порывался из России куда-то в неопределенные края -то ли в идеализированный край поэтов и художников,. в прекрасную Италию, то ли в жаркую Африку. И Онегин тогда готов был тоже уехать и полон желания «увидеть чуждые страны». Но путешествие не состоялось: «скоро были мы судьбою на долгий срок разведены». Онегин стал помещиком, а лирический повествователь поэтом. Однако ощущение близости осталось.

Это не зеркальные отражения одного человека и не двойники-братья. У каждого - собственная, неповторимая личность и разная натура. И впоследствии судьба их оказалась различной. Но при всем том они близки, потому что представляют собою два проявления одного социально-психологического типа. Лирический повествователь и Онегин - оба являются романтиками. Однако романтики были разные! Потому-то они и «разведены судьбою».. Потому что здесь уже звучит ирония. А как иначе воспринимать слова: «стремглав по почте поскакал»? На каждой станции долгое ожидание перемены лошадей. Часами, а то и сутками приходилось сидеть проезжим - так свидетельствовал еще Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву». Дело не улучшилось и во времена Пушкина, если судить по его повести «Станционный смотритель». Так что слово «стремглав» - явная ирония. Как и слова: «прилетев в деревню». Да и куда было лететь? Зачем? Ради притворных сожалений? Нет, Онегин явно не спешил играть эту роль. А вот роль новомодного, прогрессивного, гуманного помещика, как мы увидим далее, он сыграл без всякого колебания и притворства.

Не странно ли: романтик вдруг стал помещиком? Но ведь и Ленский тоже был романтиком и помещиком. Были тогда романтиками и военные, и ученые, и администраторы. В России и на Западе начало века прошло под знаком романтизма. Это не только художественный метод или литературное направление. Это был тип сознания: так чувствовали, мыслили, поступали многие честные люди той эпохи, оказавшиеся в разладе с действительностью. Хотя и это новое знакомство сравнительно скоро трагически оборвалось. Но все это далее войдет в сюжетное действие романа. А в пятьдесят первой и пятьдесят второй строфах завершилось это огромное отступление от него. Что такое сюжет? Это система событий и поступков. Действуя, излагая свои мнения, герои раскрывают свои взгляды и характеры. Пушкин начал в первой и второй строфе роман описанием одного из поступков и некоторых мнений Онегина, а затем сделал отступление в прошлое. Зачем? Чтобы объяснить, как и при каких обстоятельствах формировался характер героя. Это отступление - не история характера Онегина, а только его предварение. Своего рода предыстория. Рассказ об истории души, вынесенный «за скобки» сюжетного действия.

Не только Пушкин пользовался этим творческим приемом. Историю души за пределами сюжетного действия мы обнаруживаем у многих писателей до него и после него. В русской литературе и у западных авторов. Это был плодотворный прием. Причем вовсе не обязательным являлось помещать такую предысторию до начала сюжетного действия. Иногда ее давали в середине повествования,- как в романе Герцена «Кто виноват?» А иногда в конце-как в одиннадцатой главе первого тома «Мертвых душ> Гоголя. Важно было одно: показать уже сформировавшийся характер героя. Тогда-то он начинал вести себя с видимой самостоятельностью. Не по велению автора, а по велению своей души и в соответствии со своими убеждениями.

Вот   так    показана предыстория души Онегина. Теперь-то у Онегина есть все, чтобы стать наконец героем романа,- состояние, положение в обществе, сложившийся характер, новая обстановка и новый круг знакомств. Он уже однажды пытался вырваться на свободу. В четвертой строфе уже было сказано: «Вот мой Онегин на свободе». Но тогда он еще был молод, зависим, небогат. И входя в свет, он был вынужден вести себя в полном соответствии с требованиями света. Разве это настоящая свобода? А вот теперь старые узы сброшены, новых жизнь еще не успела наложить на него. Теперь-то, кажется, и может герой повести себя так, как ему хочется или как он считает необходимым.

Но так ли? А как быть с характером? Ведь характер - это и есть судьба человека. Какой же окажется судьба человека с характером, отлитым по меркам светской жизни?