Несмотря на  то, что роман носит на себе имя своего героя, - в романе не  один, а два героя: Онегин и Татьяна. В обоих их должно видеть  представителей обоих полов русского общества в ту эпоху.   Обратимся к первому. Поэт очень хорошо сделал, выбрав себе   героя из высшего круга общества. Онегин - отнюдь не вельможа  (уже и потому, что временем вельможества был только век   Екатерины II); Онегин - светский человек. Высший круг   общества был в то время уже в апогее своего развития; притом  светскость не помешала Онегину сойтись с Ленским - этим  наиболее странным и смешным в глазах света существом.   Правда, Онегину было дико в обществе Лариных; но образованность  Как написать сочинение  еще более, нежели светскость, была причиною этого. Не   спорим, общество Лариных очень мило, особенно в стихах   Пушкина; но нам, хоть мы и совсем не светские люди, было бы в нем  не совсем ловко, - тем более, что мы решительно неспособны  поддержать благоразумного разговора о псарне, о вине, о   сенокосе, о родне же.

 Большая часть публики совершенно отрицала в Онегине душу  и сердце, видела в нем человека холодного, сухого и эгоиста по  натуре. Нельзя ошибочнее и кривее понять человека! Этого мало:  многие добродушно верили и верят, что сам поэт хотел изобразить  Онегина холодным эгоистом. Это уже значит - имея глаза, ничего  не видеть. Светская жизнь не убила в Онегине чувства, а только  охолодила к бесплодным страстям и мелочным развлечениям.

Из этих стихов мы ясно видим, по крайней мере, то, что Онегин  не был ни холоден, ни сух, ни черств, что в душе его жила поэзия и что  вообще он был не из числа обыкновенных, дюжинных людей.   Невольная преданность мечтам, чувствительность и беспечность при   созерцании красот природы и при воспоминании о романах и любви  прежних лет - все это говорит больше о чувстве и поэзии, нежели о  холодности и сухости. Дело только в том, что Онегин не любил   расплываться в мечтах, больше чувствовал, нежели говорил, и не всякому  открывался. Озлобленный ум есть тоже признак высшей натуры,   потому что человек с озлобленным умом бывает недоволен не только  людьми, но и самим собою. Дюжинные люди всегда довольны собою,  а если им везет, то и всеми.

Жизнь не обманывает глупцов; напротив,  она все дает им, благо немногого просят они от нее - корма, пойла,  тепла да кой-каких игрушек, способных тешить пошлое и мелкое   самолюбьице. Разочарование в жизни, в людях, в самих себе (если   только оно истинно и просто, без фраз и щегольства нарядною печалью)  свойственно только людям, которые, желая «многого», не   удовлетворяются «ничем». Читатели помнят описание (в VII главе) кабинета  Онегина: весь Онегин в этом описании. Особенно поразительно   исключение из опалы двух или трех романов:

    * В которых отразился век, 
    * И современный человек 
    * Изображен довольно верно 
    * С его безнравственной душой, 
    * Себялюбивой и сухой, 
    * Мечтанью преданной безмерно, 
    * С его озлобленным умом, 
    * Кипящим в действии пустом. 
    * Скажут: это портрет Онегина.

Пожалуй, и так; но это еще более говорит в пользу нравственного превосходства Онегина, потому что он  узнал себя в портрете, который, как две капли воды, похож на столь  многих, но в котором узнают себя столь немногие, а большая часть  «украдкою кивает на Петра». Онегин не любовался самолюбиво этим  портретом, но глухо страдал от его поразительного сходства с детьми  нынешнего века. Не натура, не страсти, не заблуждения личные   сделали Онегина похожим на этот портрет, а век.  Связь с Ленским - этим юным мечтателем, который так  понравился нашей публике, всего громче говорит против   мнимого бездушия Онегина. Онегин презирал людей:

    * Но правил нет без исключений: 
    * Иных он очень отличал, 
    * И вчуже чувства уважая. 
    * Он слушал Ленского с улыбкой, 

 



    * Поэта пылкий разговор, 
    * И ум, еше в сужденьях зыбкий, 
    * И вечно вдохновенный взор,
    * Онегину все было ново; 
    * Он охладительное слово 
    * В устах старался удержать 
    * И думал: глупо мне мешать 
    * Его минутному блаженству; 
    * И без меня пора придет; 
    * Пускай покамест он живет 
    * Да верит мира совершенству;  
    * Простим горячке юных лет 
    * И юный жар и юный бред.

Дело говорит само за себя: гордая холодность и сухость,   надменное бездушие Онегина как человека произошли от грубой  неспособности многих читателей понять так верно созданный  поэтом характер.

Онегин - не Мельмот, не Чайльд-Гарольд, не демон,  не пародия, не модная причуда, не гений, не великий человек, а  просто - «добрый малый, как вы да я, как целый свет». Поэт  справедливо называет «обветшалою модою» везде находить или  везде искать все гениев да необыкновенных людей. Повторяем:  Онегин - добрый малый, но при этом недюжинный человек.  Он не годится в гении, не лезет в великие люди, но   бездеятельность и пошлость жизни душат его; он даже не знает, чего ему  надо, чего ему хочется; но он знает, и очень хорошо знает, что  ему не надо, что ему не хочется того, чем так довольна, так счастлива самолюбивая посредственность. И за то-то эта   самолюбивая посредственность не только провозгласила его   «безнравственным», но и отняла у него страсть сердца, теплоту души,  доступность всему доброму и прекрасному. Вспомните, как   воспитан Онегин, и согласитесь, что натура его была слишком   хороша, если ее не убило совсем такое воспитание.

Блестящий  юноша, он был увлечен светом, подобно многим; но скоро   наскучил им и оставил его, как это делают слишком немногие. В  душе его тлелась искра надежды - воскреснуть и освежиться в  тиши уединения, на лоне природы; но он скоро увидел, что   перемена мест не изменяет сущности некоторых неотразимых и  не от нашей воли зависящих обстоятельств.

Мы доказали, что Онегин не холодный, не сухой, не   бездушный человек, но мы до сих пор избегали слова эгоист, - и  так как избыток чувства, потребность изящного не исключают  эгоизма, то мы скажем теперь, что Онегин - страдающий   эгоист. Эгоисты бывают двух родов. Эгоисты первого разряда -  люди без всяких заносчивых или мечтательных притязаний; они  не понимают, как может человек любить кого-нибудь, кроме  самого себя, и потому они нисколько не стараются скрывать  своей пламенной любви к собственным их особам; если их дела  идут плохо, они худощавы, бледны, злы, низки, подлы,   предатели, клеветники; если их дела вдут хорошо, они толсты, жирны,  румяны, веселы, добры, выгодами делиться ни с кем не станут,  но угощать готовы не только полезных, даже и вовсе   бесполезных им людей. Это эгоисты по натуре или по причине дурного  воспитания.

Эгоисты второго разряда почти никогда не бывают  толсты и румяны; по большей части это народ больной и всегда  скучающий. Бросаясь всюду, везде ища то счастия, то   рассеяния, они нигде не находят ни того, ни другого с той минуты, как  обольщения юности оставляют их. Эти люди часто доходят до  страсти к добрым действиям, до самоотвержения в пользу   ближних; но беда в том, что они и в добре хотят искать то счастия, то  развлечения, тогда как в добре следовало бы им искать только  добра. Если подобные люди живут в обществе, представляющем  полную возможность для каждого из его членов стремиться   своею деятельностию к осуществлению идеала истины и блага, - о  них без запинки можно сказать, что суетность и мелкое   самолюбие, заглушив в них добрые элементы, сделали их эгоистами. 

Но наш Онегин не принадлежит ни к тому, ни к другому   разряду эгоистов. Его можно назвать эгоистом поневоле.

Есть люди, которым если удастся что-нибудь сделать  порядочное, они с самодовольствием рассказывают об этом   всему миру и таким образом бывают приятно заняты на целую жизнь.  Онегин был не из таких людей: важное и великое для многих  для него было не бог знает чем.