Диккенс печатал в своем журнале четыре рассказа из «Записок охотника», в Эдинбурге появился первый полный английский перевод «Записок охотника» и что впоследствии Тургенев в английском же журнале высказался об этом переводе крайне отрицательно. Перевод, который мы имеем в виду, принадлежал перу Джемса Миклджона и назывался «Русская жизнь во внутренних областях страны или впечатления охотника. Сочинение Ивана Тургенева из Москвы». Хотя на титульном листе книги и стоит 1855 год, но она вышла в свет несколько ранее; в кратком предисловии, датированном 9 декабря 1854 года, Эдинбург, переводчик прямо сослался на свой источник, «Эта книга,- пишет он,- вышла в Москве в 1852 году под заглавием «Записки охотника». Несколько месяцев тому назад в Париже появился ее французский перевод, а недавно напечатан и немецкий. Настоящий перевод сделан с французского».

Таким образом, не зная русского языка, Миклджон переводил «Записки охотника» с французского перевода Э. Шаррьера, следуя ему буквально и добавляя к нему лишь собственные искажения, в частности в транскрипции русских слов; только заглавие книги было им изменено по его собственному усмотрению. Сопоставление переводов Шаррьера и Миклджона подтверждает, что они полностью совпадают; английский переводчик не рискнул сделать никаких пропусков или добавлений даже в пояснительных примечания.

Дальнейшие английские издания «Записок охотника» были немногочисленны.  Когда с конца 60-х годов Тургенев приобрел в Англии в лице Вильяма Рольстона своего восторженного почитателя, переводчика и неутомимого популяризатора, известность его в английской литературе стала быстро возрастать, но в последнее десятилетие жизни Тургенева его знали здесь, прежде всего, как романиста, как автора «Дворянского гнезда», «Накануне», «Нови» и других произведений, выходивших в свет в английских переводах тотчас же после появления их в русском оригинале. Лишь на рубеже XIX и XX веков, когда слава и литературное влияние Тургенева достигли в Англии наибольшей силы, «Записки охотника» много читались в новом, полном и на этот раз очень удачном переводе Констанции Гарнетт, в составе полного собрания его сочинений в 15 томах (1894-1899; оно дважды переиздавалось в Лондоне в 1906-1907 гг. и один раз в Нью-Йорке - в 1906 г.).

Тем не менее, первые впечатления от «Записок охотника» в Англии и ранее не были забыты; эту книгу хорошо знали все многочисленные английские друзья Тургенева, немало писали о ней в различных критических статьях, ему посвященных, и даже преувеличивали сыгранную ею общественную роль. Хорошо осведомленный М. М. Ковалевский с достаточным основанием высказывал предположение, что именно «Записки охотника» сыграли решающую роль з присуждении Тургеневу Оксфордским университетом в 1878 г. почетного звания «доктора гражданского права». «Этой чести,- замечает Ковалевский,- он был удостоен за ту роль, какую на Западе вообще приписывают ему в деле освобождения крестьян. Некоторые англичане и французы до сих нор непрочь думать, что крестьян освободили у нас потому, что Тургенев напасал сваи «Записки- охотника». Такое заблуждение, действительно, не раз повторялось в Англии вплоть до недавнего времени.

 




Пристальное внимание к творчеству Тургенева в Англии в концее XIX и начале XX в. и сила воздействия его на английских писателей этого времени не была случайностью: здесь повторилось то, что с такой последовательностью обнаруживалось и во многих других европейских литературах. В тот период, когда в Англии империалистическая реакция повела решительное наступление на культуру, когда черты упадка проявлялись, все отчетливее во всех областях ее идейной жизни, классическая русская литература приобретала особое значение.

Для некоторых писателей, например для Генри Джеймса, Тургенев был, по его собственным словам, прекрасным гением его молодости. Для него Тургенев осуществлял совершенство во всем: в книгах, в манерах, отношениях. Влияние Тургенева на Генри Джеймса всегда было огромно; иначе его я и не помню. Зато какое беспокойство овладело мной, когда однажды утром Голсуорси тоже заговорил о Тургеневе… Он узнал муки сострадания и возмущения за страдания других… До этого Голсуорси был беззаботным молодым человеком, но явился Тургенев, самый опасный писатель для своих учеников, и Голсуорси потерял душевное спокойствие…» Голсуорси, действительно, стал одним из наиболее преданных и восторженных почитателей творчества Тургенева. Характерно, что свой ранний рюмам «Остров фарисеев» (1904) Голсуорси посвятил Констанции Гарнетт «в благодарность за переводы произведений Тургенева».

Утверждая, что Тургенев «гораздо больше повлиял на Запад, чем Запад на него», Голсуорси провозглашал его одним из самых совершенных художников слова, правдивым и гуманным, литературное мастерство которого усиливало глубокую идейную сущность и принципиальную общественную целеустремленность его творчества.

В произведениях самого Голсуорси «Записки охотника» отразились в меньшей степени, чем романы Тургенева, но все же он высоко ценил портретное и пейзажное мастерство этой книги, «искусство отражения настроений действующих лиц в окружающей их поэтической атмосфере», а об идейно и тематически близкой к «Запискам охотника» повести Тургенева «Муму» он писал: «Никогда в искусстве не было нарисовано более волнующего протеста против тиранической жестокости». Однако в те же годы в английской литературе создано было произведение, всецело обязанное именно «Запискам охотника». Это была книга Джорджа Мура «Невспаханное поле»  (1903).

Джордж Мур (1853-1933), ирландец по происхождению, свои юношеские годы провел в Париже, учась живописи и колеблясь еще, отдать ли свои силы мастерству художника или профессионального литератора. В Париже состоялось и его знакомство с Тургеневым. Джордж Мур сам рассказал о своей единственной .встрече (и. 1878 г.) с «великим русским писателем» в интересном статье о нем, содержащей в себе, помимо личных воспоминаний, довольно подробную характеристику творчества Тургенева, которое он знал хорошо и во всей полноте. Естественно, что не все наблюдения Дж. Мура над творчеством Тургенева и его критические параллели следует принимать на веру или считать бесспорными; тем не менее приведенные цитаты хорошо иллюстрируют не только особенности восприятия Муром творчества столь любимого им русского писателя и, в частности, его «Записок охотника», но, прежде всего, характеризуют силу его восторженного удивления художественными качествами этой книги.