Это почувствовали уже современники, которые не раз сравнивали эффект «Терезы Ракен» с впечатлением от «Олимпии». Золя видит женщину, как Мане, он «рисует ее в цвете грязи с розовым макияжем», писал Луи Ульбах. Но тем не менее, «научные» романы Золя 1867— 1868 гг.— серьезное творческое начинание, «контрольный эксперимент» (Лэпп), с глубокой убежденностью осуществлявшийся молодым писателем в поисках окончательной воинствующей и общественно полезной методологической системы искусства.

Интересно сравнить «Терезу Ракен» с другими романами сходной тематики той эпохи.
Среди произведений Флобера Золя особенно выделял «Мадам Бовари». Он видел в ней развитие и конденсацию гениального реализма Бальзака и кодекс новейшего искусства. Были точки соприкосновения и в отдельных взглядах старшего и младшего писателей. В письмах Флобера 40—50-х годов звучит немало идей, которые возникают позже в планах молодого Золя: готовность отстаивать «свободу художника» от «заказов» буржуа и от антиэстетического утилитаризма реформаторов-утопистов, избегать «стенографического» бытописательства и т. п. (критика у Флобера «школы здравого смысла», его резкие расхождения с группой Шанфлери-Дюранти, оценка им концепции искусства у Прудона как «максимума невежества»).

Но общность темы не заставит Золя сделать роман Флобера образцом для своей «Терезы Ракен». Слишком разными были, при наличии сходства в частностях, основные убеждения романистов. После «Мадам Бовари» Флобер дает читателям «Саламбо» (1863), книгу, уводящую от французской действительности. Ему ненавистно все современное общество и вся современная цивилизация. Интерес к современности, свойственный Золя уже в 1859—1863 гг., возрастал с каждым годом. «Я чувствую себя дома в своем поколении»,— любил повторять Золя, и вместе с тем созревали его активно демократические настроения.



 




Программа Флобера: предоставим Империи идти своим путем, закроем дверь, заберемся как можно выше на нашу башню из слоновой кости, на последнюю ступень, ближе к небу — неприемлема для Золя. «Презрительный» реализм Флобера, его отчужденность от общественных и литературных боев, Золя заменил деятельностью воинствующего критика-журналиста и тенденциозным позитивизмом художественного метода.
Б. Г. Реизов, прослеживая по рукописям этапы работы Флобера над «Мадам Бовари», установил, что внимание автора постепенно переключалось с физиологического темперамента героини на интимные, духовные черты ее характера. В результате чего «роман становился более психологическим, и поведение героини — нравственно осмысленным. Вместе с тем судьба ее приобретала более общее значение» 26. Золя возвращался к проблеме физиологической детерминированности человека на основании новейших естественно-научных работ, стремился к более «наукообразному» литературному жанру. При всем восхищении шедевром Флобера, он хотел видеть в своем новом произведении не только «написанную действительность» (Флобер), но некий результативный опыт исследования человеческих страстей.

Известно, что в отношении к нашумевшему роману Флобера мнения литераторов реалистической «школы» 50-х годов несколько расходились. Дюранти считал, что I! этом романе нет ни эмоциональности, ни чувства жизни и обвинял автора в холодном эстетстве.

Шанфлери в личном письме к Флоберу похвалил книгу, отмечая только некоторые шокировавшие его места. У самого Шанфлери находим близкую по жанру к Флоберу пробу социально-психологического романа с адюльтерной темой, сделанную еще до публикации «Мадам Бо-вари», «Моленшарские буржуа» (1855). Но, несмотря на тематическую и жанровую приближенность, произведения несравнимы. У Флобера подзаголовок «провинциальные нравы» удачно передает структуру романа. «Ключевой» образ Эммы органически вырастает из бытовой среды, ею детерминируется и вместе с тем рельефно из нее выделяется, контрастирует с ней, композиционно господствует. Необычайно глубокое вскрытие человеческой психики, сочетаясь с исключительно точным и объективным рисунком быта,— помогает автору достичь величайшей типичности изображения явлений и характеров, высоты большого проблемного реализма.