Примерные варианты формулировки темы (из списка тем сочинений на вступительных экзаменах в МГУ): •
	Гринев и Пугачев («Капитанская дочка» А. С. Пуш¬кина).
	Семья Мармеладовых и семья Раскольниковых.
	МосквауА С. Грибоедова и Москва у А. С. Пушкина.
	«Москва и Петербург в 1812 году (по роману Л. Н. Толстого «Война и мир»).
	Психологический анализ в романах Л. Н. Толстого «Война и мир» и Ф. М. Достоевского «Преступле¬ние и наказание».
	Образы русской природы и их художественный смысл в пьесах А. Н. Островского и А. П. Чехова.
Основа любого сочинения на сопоставительную тему — установление черт сходства и различия в образах героев, в структурной организации произведений, в трактов¬ке разными авторами той или иной темы и т. п. Но логически последовательное сопоставление будет возможно только в том случае, если четко определены критерии, по которым произведения сравниваются. Это и есть главное правило при написании сочинения на сопоставительную тему.
Рассмотрим алгоритм работы над темой «Москва у А. С. Грибоедова и Москва у А. С. Пушкина». Особенно¬сти изображения Москвы определяются в романе Пушкина и комедии Грибоедова прежде всего законами жанра. У авто¬ра эпического произведения арсенал художественных средств и приемов значительно богаче — потому читатель имеет воз¬можность прокатиться вместе с Лариными по улицам Мо¬сквы и как следует осмотреться в городе. Для драматурга не¬доступно изображение внешнего облика города — весь день читатель (или зритель) проводит в доме Фамусова. Однако и в том и в другом произведении читатель улавливает непо¬вторимую атмосферу Москвы, узнаваемый московский ак¬цент, запечатленный в репликах и самом облике героев, в окружающей их обстановке.
Оказываясь в художественном пространстве «Горя от ума», читатель лишь в воображении может воссоздать внешний облик Москвы. Одно из немногих упоминаний об архитектурных достопримечательностях города принадле¬жит Скалозубу: «Пожар способствовал ей много к украше¬нью». Из конкретных же названий улиц чаще всего в «Горе от ума» звучит Кузнецкий мост. Для княжон Тугоуховских и Натальи Дмитриевны Горич Кузнецкий мост — модный «торговый дом», не оскудевающий на «эшарпы бареже¬вые» и «тюрлюрлю атласные». Для Фамусова Кузнецкий мост — явление скорее «идеологическое». Модные лавки, французские романы, любовные истории — таков в моно¬логах Фамусова синонимический ряд к «Кузнецкому мосту». Однако сам дом Фамусова в комедии Грибоедова — это и есть Москва в миниатюре, с ее атмосферой, нравами, при¬вычками, в ее историческом и культурном облике.
Пушкинская же Москва, в которую читатель «въезжа¬ет» вместе с Лариными, на небольшом отрезке текста (че¬тыре строфы из главы VII) успевает предстать и в широко развернутом панорамном изображении, и крупным планом. Вначале Москва видится издалека:
...Уж белокаменной Москвы.
Как жар, крестами золотыми.
Горят старинные главы
Следом показываются московские заставы — и вот вме¬сте с Лариными читатель уже, прыгая по ухабам, несется по Тверской — видя то (проваливаемся в яму) «сани, огороды», то (выныриваем наверх) «башни... балконы... и стаи галок на крестах». Однако авторское повествование о путешествии Лариных по Москве стилистически неоднородно: торопливое (в такт движению по Тверской возка Лариных) перечисление «всякой всячины», попадающей в поле зрения героев, кон¬трастирует с высоким стилем исторического экскурса (война 1812 года и приход в Москву Наполеона), данного в лириче¬ской перспективе автора (достаточно вспомнить хрестома¬тийные строки: «Москва, я думал о тебе! Москва... как много в этом звуке для сердца русского слилось!»).
Далее в сопоставлении можно от Москвы перейти к мо¬сквичам. В пушкинском описании московских дворянских домов обращают на себя внимание грибоедовские детали: например, «изорванный кафтан» швейцара в доме княжны Алины явно напоминает о вечной «обновке» фамусовского Петрушки и его «разодранном локте». Парадные москов¬ские гостиные также описываются в романе Пушкина с явной ориентацией на текст Грибоедова: иронические заме¬чания Чацкого на тему «все тот же...», «все так же...» про¬должены пушкинской формулой:


 





Но в них не видно перемены; Все в них на старый образец: У тетушки княжны Елены Все тот же тюлевый чепец; Все белится Лукерья Львовна, Все то же лжет Любовь Петровна, Иван Петрович так же глуп...
Знаменитые грибоедовские «муж-мальчик», «францу¬зик из Бордо» и «прелестный шпиц» (которого так любил гладить Молчалин) соединяются у Пушкина в одной сарка¬стической фразе:
У Пелагеи Николавны
Все тот же друг мосье Финмуш,
И тот же шпиц, и тот же муж.
Пушкин даже в поэтических интонациях становится по¬хож на Грибоедова (точнее, на Чацкого) — тонкая ирония сменяется явным сарказмом и резкой сатирой.
Важный аспект сопоставления — точка зрения, с ко¬торой представлен образ Москвы. Для главных героев и «Ев¬гения Онегина», и «Горя от ума» Москва становится городом несбывшихся надежд и горьких разочарований. Татьяну при¬везли в Москву на ярмарку невест — но лишь Онегина видит она в своем воображении. Вместо московских улиц и домов в ее памяти возникают родные поля и липовые аллеи. Чацкий же мчался в Москву с верой в любовь — а покидал ее, не веря больше ни во что. Он возвращался в Москву как в родной город — а приехал к фарсовым старикам, «зловещим стару¬хам», водевильным кавалерам. Гротескные, трагикомические черты в облике персонажей акцентированы в саркастическом резюме, завершающем изображение бала в комедии:
Ну бал! Ну Фамусов! умел гостей назвать!
Какие-то уроды с того света...
Таким образом, демонстративная ориентация Пушкина на грибоедовский образ Москвы (а она задана уже в эпигра¬фе к VII, «московской», главе «Евгения Онегина») опреде¬ляет и схожие изобразительные принципы (пушкинская Та¬тьяна Ларина, можно сказать, приезжает в грибоедовскую Москву). У обоих авторов Москва предстает в двойном освещении: город исторической славы России (для лириче¬ского повествователя в «Евгении Онегине») и ностальгиче¬ских воспоминаний о детстве (для Чацкого) одновременно оказывается скучным и утомительным для героев Пушкина и превращается в сумасшедший дом для героя Грибоедова.
Естественно, что при сопоставлении разных произведе¬ний далеко не весь значимый для раскрытия темы литера¬турный материал может «поместиться» в заданную схему сопоставительного анализа. Он должен обязательно войти в сочинение — но на основё принципа контраста.
Например, при написании сочинения на тему «Психо¬логический анализ в романах Л. Н. Толстого "Война и мир" и Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание"» более значимы различия между художественными принципами пи¬сателей, нежели черты сходства.
Одни и те же приемы психологического анализа исполь¬зуются авторами по-разному: портрет у Толстого строится на основе одной доминирующей детали во внешнем облике персонажа, Достоевский же дает исчерпывающее описание героя, которое несет информацию о его социальном ста¬тусе, образе жизни и, конечно же, характере. Внутренний монолог героев Толстого — логически последовательное рассуждение; мысли и чувства персонажа передаются Тол¬стым в постоянном, текучем движении (отсюда характерное определение Чернышевского, касающееся особенностей психологизма в прозе Толстого, — «диалектика души»).
Отличительная особенность речевых характеристик ге¬роев Достоевского — высокое эмоциональное напряжение. Писателю важно отразить сам ход противоречащей себе мысли, опровергающего себя душевного импульса. Если для воссоздания внутреннего мира героя Толстому более важен пейзаж (вспомните ночь в Отрадном или небо над Аустерли¬цем), то Достоевскому — вид Петербурга (духота, закатное солнце, грязные улицы, помои на лестницах и т. п.). В рома¬не Достоевского важнейший способ психологического ана¬лиза — сны героев (Толстой этим приемом практически не пользуется); в «Преступлении и наказании» разные грани психологического облика персонажа подчеркнуты при по¬мощи героев-двойников, в «Войне и мире» более значимы контрастные черты, резко отличающие героев друг от друга Шаташа и Элен, Андрей и Пьер).