За год до гибели Пушкин закончил «Капитанскую дочку» и сдал в цензуру, сопроводив письмом к цензору. Пушкин писал, что его роман основан на предании, будто бы один из офицеров, перешедших на сторону Пугачева, был помилован императрицей по просьбе престарелого отца, кинувшегося ей в ноги.

Речь, несомненно, идет об офицере Шванвиче, который, попав в плен, перешел на сторону Пугачева, после поражения восстания бежал в Оренбург, но был пойман и арестован. Его лишили чинов и дворянства, сослали в Туруханский край, где он и умер, не дождавшись никакого помилования. Пушкин, конечно, знал о судьбе этого офицера, знал, что не было никакой сентиментальной сцены с престарелым отцом, а главное — не было никакого помилования. Но ему было важно убедить цензора, что вся «Капитанская дочка написана ради финальной сцены — встречи Маши Мироновой с Екатериной II. После выхода в свет «Истории пугачевского бунта» возвращение к той же теме, но уже в художественном произведении, должно было показаться цензорам по меньшей мере странным, и Пушкин заранее переключает внимание с бунта Пугачева на милосердие Екатерины. На самом деле сюжет «Капитанской дочки» совсем иной.

Сохранилось шесть планов «Капитанской дочки». В трех из них главным героем был Шванвич, перешедший на сторону Пугачева. Но, в конце концов, Пушкин отказывается от такого построения сюжета, ибо дворянин, из трусости, или по доброй воле перешедший в пугачевский лагерь, для Пушкина неприемлем, как положительный герой. Напротив, многие дурные его черты были впоследствии переданы Швабрину. Пушкин размышляет и над другим сюжетом, героем которого мыслится некий Башарин. Это тоже реальное лицо. Пугачев пощадил его за доброе отношение к солдатам, Башарин перешел на сторону бунтовщиков, но при первой же возможности бежал, отличился в боях против Пугачева, и его снова зачислили в гвардию. Пушкин отказывается и от этого героя, ибо даже временный его переход на сторону восставших автором не принимается.

После долгих поисков и размышлений Пушкин приходит к образу Петра Гринева, которого он сталкивает с Пугачевым еще до восстания. Знаменитый буран в степи становится завязкой сюжета «Капитанской дочки» Кто кого спасает в начале повести? Самое удивительное, что и мужик, и молодой офицер спасают друг друга. Если бы не подъехала кибитка Гринева, мужик бы погиб. Но и Гринев не смог бы спастись, если бы не эта случайная встреча. К завязке непосредственно примыкает одна из ключевых сцен повествования — сцена с заячьим тулупчиком. Несмотря на возражения Савельича, Гринев простодушно и от всего сердца дарит незнакомому мужику заячий тулуп, который не раз будет вспоминаться в дальнейшем развитии действия.

А действие это начнет развиваться поистине драматически.

После недолгой спокойной жизни в крепости, после знакомства с семейством капитана Миронова, сближения и ссоры со Швабриным, начала любви Гринева и Маши, после этой провинциальной и почти безмятежной идиллии начинается та история, ради которой, собственно, и была написана повесть. В центр повествования выдвигаются Пугачев и Гринев. Захват крепости, казнь ее защитников, трусость и предательство Швабрина, страх Гринева за судьбу Маши, наконец, грозящая ему виселица — все эти картины проносятся перед глазами читателя стремительно, и тут-то Пугачев проявляет широту души, вспомнив про заячий тулупчик и пощадив Гринева. Как признавалась Марина Цветаева, для нее «вся «Капитанская дочка» сводилась и сводится к очным встречам Гринева с Пугачевым: в степи с вожатым — во сне с мужиком — с самозванцем на крыльце комендантского дома...» Эта сцена может восприниматься как кульминационная, так как именно в этот момент Пугачев предлагает Гриневу «послужить ему верой и правдой» пожаловать его в фельдмаршалы и в князья. Гринев решительно отказывается: «Я присягал государыне императрице. Тебе служить не могу». «А коли отпущу, так обещаешься ли по крайней мере против меня не воевать?» — «Как могу тебе в этом обещаться?.»


 







Почти мальчик, Гринев ведет себя с честью и достоинством русского офицера, готового принять смерть,. но не изменить присяге. Разбойник и душегуб, Пугачев проявляет великодушие и отпускает Гринева на все четыре стороны.

Он обнаружит широту души и тогда, когда освободит Машу Миронову, хотя уже будет знать, что это дочь казненного коменданта. И последней встречей с Гриневым станет тот роковой момент, когда он перед казнью узнает Гринева в толпе и кивнет ему головой, «которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана будет народу Страшная, исторически предопределенная и художественно совершенная развязка.

Однако повесть Пушкина называется «Капитанская дочка». Это одно из самых загадочных пушкинских названий. В самом деле, в произведениях разных жанров, будь то поэма, роман, драма или повесть, имя героя, вынесенное в название, всегда было именем центрального персонажа, главного действующего лица: «Руслан и Людмила» «Кавказский пленник» «Борис Годунов» «Евгений Онегин» «Моцарт и Сальери», «Станционный смотритель» в т. д. Странные названия появлялись тогда, когда в основе произведения лежало мистическое начало, философская мысль, как, например, в «Пиковой даме» или «Медном всаднике». Создается впечатление, что «Капитанская дочка» не смыкается ни с первым, ни со вторым рядом пушкинских наименований. Может быть, избыточно резко, но очень четко это почувствовала М. Цветаева: «В моей «Капитанской дочке» не было капитанской дочки, до того не было, что и сейчас произношу это название механически, без всякого капитана и без всякой дочки. Говорю капитанская дочка, а думаю Пугачев».

Однако тему «Капитанской дочки» никак нельзя исключить из сюжета повести. Более того, этот персонаж является таким же необходимым для развития сюжета, как и Пугачев и Гринев. Пытаясь спасти Машу, Гринев второй раз оказывается в плену у Пугачевцев, которые требуют немедленной расправы над ним. Пугачев сам едет с Гриневым в крепость и освобождает Машу из плена. Это возвращение в крепость станет главным обвинением против Гринева, отвести которое сможет лишь Маша Миронова. Любовная линия повести так тесно переплетена с линией исторической, что они не могут даже рас сматриваться отдельно одна от другой.Этой гармонии любовного и исторического планов повести удивительно способствует зеркальность композиции: Гринев спасает Пугачева в буран — Пугачев спасает Гринева от виселицы; Пугачев спасает Машу Миронову — Екатерина II спасает Гринева, даруя ему прошение.

Вся композиция «Капитанской дочки» являет собой пример гармонии я глубокого смысла. Дворянскому укладу ХХ века соответствуют в прямые ассоциации с «Недорослем» Фонвизина, и упоминания о поэтах ХVII столетия как в тексте (Третьяковский — учитель Швабрина), так и в эпиграфах, частично подлинных, частично стилизованных, под которыми стоят имена Сумарокова, Княжнина, Хераскова. Крестьянскому укладу, напротив, соответствует множество пословиц и поговорок, песен, сказок, легенд. Несмотря на жестокое противостояние в повести двух слоев русского общества, они вместе представляют собой широко понятую национальную стихию.

И, конечно, чрезвычайно важна композиционная роль главного исторического персонажа — Емельяна Пугачева. Снова вспомним Марину Цветаеву, писавшую, что «ни одной крупной фигуры Пушкин Пугачеву не противопоставил. Все, решительно все персонажи «Капитанской дочки» — контр - фигуры Пугачева, каждая в своем роде». Именно в этом смысле, оставаясь исторически Достоверным, реалистическим персонажем, Пугачев одновременно является героем романтическим.

Проблема народного бунта, волновавшая Пушкина всегда, как и проблема возможного участия в нем дворянина, нигде не поставлена с такой силой, как в «Капитанской дочке». Пушкин не приемлет мнения официальной историографии о Пугачеве как о злодее, но и не идеализирует его. Устами своего молодого героя он произнесет, может быть, самые главные слова: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».