«Дума» Лермонтова - и обвинение и оправдание своего поколения, созревшего и проснувшегося в ужасное время. И это «оправдание» поколения является тяжким обвинением времени. Не забудем, что лермонтовский герой есть герой своего времени. И далее развивается тема «Думы», еще не написанной, но уже сложившейся, выношенной и выстраданной. Двадцать вторую строфу, с ее знаменитым афоризмом «Так жизнь скучна, когда боренья нет», обычно цитируют неполно, тогда как в целом она производит явно иное впечатление, чем в своих частях.

    * Так жизнь скучна, когда боренья нет.
    * В минувшее проникнув, различить
    * В ней мало дел мы можем, в цвете лет
    * Она души не будет веселить.
    * Мне нужно действовать…

Что это: гордое исповедание деятельной и действующей души, ищущей достойной себя сферы деяния, или жалобы смущенного духа, не видящего никакой возможности действовать и изнывающего в немом оцепенении? Скорее, последнее. На лермонтовской мечте о действии лежит печать трагизма. Острое осознание необходимости действовать пришло к поэту с сознанием полной невозможности действовать. И чем сильнее одно, тем больше другое. Это две стороны самосознания мятущейся души поэта, где все взаимно обостряется, вызывая боль немолчных страданий. И трудно назвать эту поэму «жизнеутверждающей», как это делает академическое издание, без существенных оговорок и уточнений. Правда, деятельное начало ее изумительно, оно ни с чем не сравнимо: «Я каждый день бессмертным сделать бы желал…»

    * Всегда кипит и зреет что-нибудь
    * В моем уме. Желанье и тоска
    * Тревожат беспрестанно эту грудь.
    * Но что ж? Мне жизнь все как-то коротка
    * И всё боюсь, что не успею я
    * Свершить чего-то! - жажда бытия
    * Во мне сильней страданий роковых,
    * Хотя я презираю жизнь других.
    * (23-я строфа).

Но ведь и это не деятельность, а мечта о деятельности, отважный порыв к свершению, при невозможности его осуществить. Потому-то и героичен он, потому-то и исполнена трагизма его героика. Потому-то вслед за этим взлетом гордый дух познания и действия низвергается в бездну. Вот следующая строфа поэмы:

Есть время - леденеет быстрый ум;

    * Есть сумерки души, когда предмет
    * Желаний мрачен: усыпленье дум;
    * Меж радостью и горем полусвет;
    * Душа сама собою стеснена,
    * Жизнь ненавистна, но и смерть страшна.

 




    * Находишь корень мук в себе самом,
    * И небо обвинить нельзя ни в чем.
    * (24-я строфа).

Поэма Лермонтова о действии есть поэма горечи, утрат, разочарований, несбывшихся надежд. «Никто не получал, чего хотел»; судьба «умела отравить» надежды (26-я строфа), развеять мечты - наступили сумерки души. Лермонтов сказал как-то, что надежда - «бог грядущих дней» . Это божество оказалось низвергнутым. Но потому-то и разочарован поэт, в том-то и величие горечи и отчаяния его мужественного сердца, что он не изменился, не смирился, не принял окружающего, остался верен своим мечтам и надеждам. Его тоска - это тоска по идеалу, его родила верность своему идеалу. Вот почему скорбь об отравленных надеждах сменяется воспрянувшим мужеством и убежденностью в верности избранного пути, с которого нет и не может быть возврата.

    * Но волна Ко брегу возвратиться не сильна.
    * (26-я строфа).
    * И все это: завершается заповедью мужества, которое испытало искушение покоя и одолело это искушение:
    * Кто в морях блуждал,
    * Тот не заснет в тени прибрежных скал.
    * (27-я строфа).

И финальные строфы переводят язык отвлеченной символики философских раздумий на язык обнаженных и ясных до конца образов и картин.

    * Я предузнал мой жребий, мой конец,
    * И грусти ранняя на мне печать…
    * Смерть моя Ужасна будет; чуждые края
    * Ей удивятся, а в родной стране
    * Все проклянут и память обо мне.
    * Кровавая меня могила ждет,
    * Могила без молитв и без креста,
    * На диком берегу ревущих вод
    * И под туманным небом; пустота Кругом
    * (28, 30-я строфы).

Таков финал этой необыкновенной по богатству философского и политического содержания поэмы. Кстати: могила без молитв, могила без креста - это многие русские безымянные могилы, об одной из которых Лермонтов не мог не знать о могиле декабристов.

Такова «жизнеутверждающая» поэма Лермонтова. Это утверждение своеобразно. Оно покупается ценой жизни, оно трагично, оно - в героическом отрицании окружающего, оно в борении со свирепой судьбой, оно в неизбежности гибели, которой навстречу без колебаний идет поэт. Имя этому - беззаветная преданность революции. Вот почему поэму Лермонтова, идейно связанную со всей лирикой 1830- 1831 годов, посвященной теме любовь и революция (и, прежде всего со стихотворением «Предсказание»), следует характеризовать не словом широкого и общего смысла («жизнеутверждение»), а более конкретным и определенным. Это поэма утверждения революционного подвига.