Внутренняя контрастность противоречивых устремлений лирического героя одновременно оказывается и их внутренним единством. В «Желанье» эти порывы даны порознь, в отдельных строфах. В «Парусе» они объединены так, что буря включает в себя покой, а покой - бурю. Состояние внутренней дисгармоничности, последовательная контрастность, лежащая в основе «Паруса», дополняются не менее очевидным единством противоположных переживаний, одно из которых естественно содержит в себе другое. В «Парусе» уже нет навязчивой аллегоричности, свойственной другим ранним стихотворениям Лермонтова. Философский символ здесь поэтически обобщен.

Внешне стихотворение напоминает простую пейзажную зарисовку с вполне конкретными и точными образами бушующей и умиротворенной стихии. Но на фоне этих конкретных образов и через них выступает глубокий философский смысл стихотворения. Сами по себе природные образы не интересуют Лермонтова. Они даны хотя и точно, но предельно обобщенно, в наиболее естественном и одновременно контрастном их проявлении.

Предметность картины не входила в художественную задачу Лермонтова. Поэт свободно сталкивает разные явления природы - бурю и покой. Смысл стихотворения вырастает не на основе предметности изображения, а поверх нее. Возможность сопоставления природных явлений с человеческими переживаниями определяется у Лермонтова, как у всякого романтика, тем, что природа обладает душой, которая в ней проявляется свободно и естественно и составляет закон ее существования, заложенный в ней изначально. Все в ней подчиняется ее собственной воле. Первые строки «Паруса» рисуют общий пейзаж:

Белеет парус одинокий В тумане моря голубом…

Образ моря - пространственной безбрежности - контрастен одинокому парусу, затерянному в нем. На этом контрасте по смежности возникают последующие тревожные вопросы, углубляющие контраст:

    * Что ищет он в стране далекой?
    * Что кинул он в краю родном?

Здесь внутренне оппозиционны обе части: «ищет он» противостоит «кинул он», «стране далекой» - «край родной». Это находит ритмическое выражение в явных цезурах после второй стопы. Но вместе с тем эти контрастные формулы объединяются образом одинокого паруса. Одиночество паруса теперь приобретает некое определенное положение между «страной далекой» и «краем родным». И это объединение также подчеркнуто анафорическим употреблением союза «что». Далее пространственный контраст рассматривается не вширь, а вглубь, дополняясь временной антитезой. Строкам



 





    * Играют волны - ветер свищет,
    * И мачта гнется и скрипит…
    * соответствуют строки, в которых выражено иное по времени и по  существу состояние стихии:
    * Под ним струя светлей лазури,
    * Над ним луч солнца золотой…

Парус помещен теперь между небом и морем, и этот новый контраст также проведен последовательно и закреплен в антитезах: «Играют волны - ветер свищет…», «Под ним» - «над ним». Столь же явно контрастируют 5 и 6 строки между собой:

    * Увы! - он счастия не ищет
    * И не от счастия бежит!

Менее очевидный контраст заключен внутри второго и третьего четверостиший. По лермонтовскому представлению, счастье достигается только в результате действия, но «парус» «счастия не ищет и не от счастия бежит!». Точно так же умиротворенное состояние природы побуждает его просить бурю. И здесь проявляется внутренний конфликт между стихией и человеческим сознанием. Природа живет по собственным законам, по своей воле, и эта воля не совпадает с личной волей человека, всюду противопоставляющего ей свой закон жизни. Противоречие между морем и парусом символизирует противоречие между жизнью вообще и человеческой личностью, брошенной в ее океан. Однако бытие человека, «закон» его странствия достаточно устойчив - не движение и не покой, не желание счастья и не отказ от него. Переживание реального чувства, единого в противоречиях и не существующего вне этих противоречий, вне внутренне не разрешенной коллизии объясняет природу одиночества человека, брошенного в море жизни, вечно мятущегося и не знающего счастья ни в покое, ни в буре, ибо буря чревата покоем, а покой - бурей. Человек оказывается вечно неудовлетворенным, внутренне не застывшим. Он не может, подобно природной стихии, пребывать в каком-то одном состоянии - покоя или бури. Закон его жизни - мятеж. Внутренняя непримиренность противоречивых чувств порождает и внешнюю противоречивость. Коллизия внутри человека перебрасывается во внешний мир и развивается в двух планах. Контраст составляют в этом смысле первые строки «Паруса» с его последними строками. Начав стихотворение с внешней картины, Лермонтов заканчивает его картиной внутренне неразрешимых противоречий, где образы бури и покоя, не утрачивая точного значения, приобретают смысл символов, характеризующих внутренние переживания.

Этот конечный перенос конфликта внутрь подготовлен предшествующими четверостишиями, где каждой внешней картине противопоставлена глубокая духовная коллизия. Вместе с тем неразрешенность конфликта паруса и моря бросает свет на конфликт между человеком и жизнью, а противоречивое состояние покоя - бури выступает не только в соотнесенности с законом природной стихии, но осознается как печальная необходимость, которую человек не волен изменить. Вечная неудовлетворенность препятствует счастью человека, и он, противопоставляя себя стихии, одновременно тоскует по естественным, внутренне непротиворечивым ее проявлениям. В дальнейшем именно такие состояния будут казаться иногда Лермонтову подлинным счастьем и блаженством («Выхожу один я на дорогу…»). В ранней лирике они наводят тоску и грусть, преодолеваемые, однако, жаждой непосредственного деяния, могучим порывом к свободе.