Тема Родины и исторической судьбы русского человека всю жизнь сопутствует поэтическим размышлениям Лермонтова. Образы отечества — от первых стихов, запечатлевших картины русской осени («Осень», 1828), до проникнутого как бы молитвенным настроением стихотворения «Родина» и полного мучительных раздумий над судьбою целого поколения романа «Герой нашего времени» (1841)— неизменно определяют пафос лермонтовского творчества.

Пятнадцатилетним юношей записывает Лермонтов стихотворение «Русская мелодия», где национальный колорит, настроения, образы поражают удивительной рельефностью. В следующем году он создает начало поэмы «Олег», своеобразный исторический этюд в стихах, в котором на фоне стилизованных картин Древней Руси предстает перед читателем могучий «владетель русского народа». «Тени сильных», древние герои волнуют поэта:

Я зрел их смутною душой,»
Я им внимал неравнодушно.»
На мне была тоски печаль,»
Бездействие терзало совесть,»
И я решился начертать»
Времен былых простую повесть.

Уже здесь наличествует характерное для Лермонтова противопоставление «деятельного» героического прошлого России и бездеятельности современного его поколения, мотив, так много значащий в понимании творчества поэта...

В том же году — вновь обращение к великому былому отечества, а также надрывный тон слышится в посвящении к поэме «Последний сын вольности» (1831):

Прими ж, товарищ, дружеский обет,»
Прими же песню родины моей,»
Хоть эта песнь, быть может, милый друг, —»
Оборванный струны последний звук.

Первой части предшествует эпиграф из бай-роновского «Гяура»: When shall such hero live again? (Когда такой герой будет жить вновь?) Эта ключевая мысль открывает, как увидим далее, одну из тайн зрелого Лермонтова... В поэме возникают картины древности: Русский Север, чистые волны славянских рек и «горсть людей», которые

Не перестали помышлять
В изгнанье дальнем и глухом,
Как вольность пробудить опять;


 




Отчизны верные сыны

Еще надеждою полны.

Образы великого прошлого отчизны овладевают творческой мыслью поэта... Год спустя он записывает несколько замыслов и сюжетов из отечественной истории: шутливую поэму о приключениях богатыря, сказочную историю любви и подвигов молодого витязя, живущего при дворе князя Владимира, и др. Эти замыслы свидетельствовали о направлении творческих интересов и устремлений Лермонтова.

Захваченный русской тематикой, поэт обращается к народному творчеству и приходит к убеждению, что поэзию народную нужно искать нигде, «как в русских песнях». «Как жаль, — сетует он, — что у меня была мамушкой немка, а не русская — я не слыхал сказок народных, — в них, верно, больше поэзии, чем во всей французской словесности». И вместе с тем как удивительно тонко передает Лермонтов мелодику и характерную образность национальной песни («Русская песня», 1830; «Атаман», 1831; «Воля», 1831; «Песня», 1831, и др.), как проникновенны его стихотворения о родном крае!

Прекрасны вы, поля земли родной,»
Еще прекрасней ваши непогоды;»
Зима сходна в ней с первою зимой,»
Как с первыми людьми ее народы!..»
Туман здесь одевает неба воды,»
И степь раскинута лиловой пеленой,»
И так она свежа, и так родня с душой,»
Как будто создана лишь для свободы...»
«Прекрасны вы, поля земли родной»...

Образы России вновь и вновь возникают в его поэзии... В стихотворении «Родина» Россия предстала во всей полноте своего духовного содержания. Неизменно упоминаемое, постоянно цитируемое, это стихотворение иногда не вполне осознается, ибо уже приобрело хрестоматийный глянец, за которым бывает нелегко различить бездонную глубину смысла. Но в нем значимо и значительно все, начиная от названия и кончая последним звуком...

«Люблю отчизну я...» — вот начало, которое прежде всего нуждается в осознании. «Отчизна», «отечество», «отчина», «отчество», «отец»... По отцу называют на Руси детей, и отчество как указание на связь с предками, с отцом свойственно славяно-русской традиции. Это ясно. Но далее речь идет о странной любви, «не победи-мой» рассудком, и вслед за тем возникает действительно на первый взгляд непонятное утверждение:
Ни слава, купленная кровью,»

Ни полный гордого доверия покой,»
Ни темной старины заветные преданья»
Не шевелят во мне отрадного мечтанья...

Нет, Лермонтов вовсе не отдавал дань историческому нигилизму, не отрицал значимости былого величия России, как иногда говорят некоторые его толкователи; строки эти — не поэтический прием, не художественная условность, придуманная для того, чтобы утвердить оригинальный взгляд на патриотизм. Ранние лермонтовские стихи о России, да и более поздние вплоть до «Бородина» подсказывают, что поэт отнюдь не противостоит пушкинскому взгляду: «Гордиться славою предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». Но малодушие не было никогда свойственно поэту. Нет, не «отрадное мечтанье», а лишь чувство смущения и стыда возникает у истинного сына отечества, сравнивающего героические деяния предков и постыдное бездействие современников и их равнодушие к добру и злу. Отсюда — смущенная безотрадность в воспоминании о былом величии.