О Лермонтове и о его романе написано множество книг. Прочтите некоторые из них - работы Ираклия Андроникова, книгу Эммы Герштейн «Судьба Лермонтова», «Статьи о Лермонтове» крупнейшего знатока его творчества Б. М. Эйхенбаума - и вы узнаете, что до сих пор многое в жизни и творчестве странного человека окружено тайной. Мы можем только догадываться об истинных причинах и размерах ненависти к Лермонтову царского двора; о тайных пружинах дуэли с Мартыновым… Мы можем только удивляться тому, как упрямо не хотели понять его роман даже умные и честные его современники.

Но один из самых убийственных отзывов о «Герое нашего времени» мы можем понять и оценить но достоинству. Этот отзыв принадлежит Николаю I. Вот что писал император всея Руси в письме к императрице: «За это время я дочитал до конца Героя.  Такими романами портят нравы и ожесточают характер. И хотя эти кошачьи вздохи читаешь с отвращением, все-таки они производят болезненное действие, потому что в конце концов привыкаешь верить, что весь мир состоит только из подобных личностей. Какой же это может дать результат? Презрение или ненависть к человечеству! Но это ли цель нашего существования на земле? Итак, я повторяю, по-моему, это жалкое дарование, оно указывает на извращенный ум автора».

Попробуем на время забыть, что это писал тот Николай Романов, который отправил Пестеля и Рылеева на виселицу, Полежаева и Шевченко - в солдаты, Герцена и Огарева

в ссылку, Лермонтова - под чеченские пули; который залил всю Россию кровью и сделал министром просвещения человека, стремившегося отбросить страну на сто лет назад. . . Попытаемся понять, чего же хотел от литературы современник Лермонтова, автор частного письма, которое мы читаем. Откуда взялись «кошачьи вздохи», понятно: Николай писал письмо во время путешествия на пароходе вместе с Бенкендорфом, который «ужасно боится кошек, и мы с Орловым мучим его - у нас есть одна на борту. Это наше главное времяпрепровождение на досуге».

    * Взгляни на этот лик; искусством он  
    * Небрежно на холсте изображен,
    * Как отголосок мысли неземной,
    * Не вовсе мертвый, не совсем живой;
    * Холодный взор не видит, но глядит
    * Ж всякого, не нравясь, удивит;
    * В устах нет слов, но быть они должны:
    * Для слов уста такие рождены…



 




Очень полезное времяпрепровождение для властителя огромной страны: мучить кошкой главаря своей тайной полиции! Естественно, что после таких развлечений всюду слышатся «кошачьи вздохи». Но почему роман Лермонтова портит нравы? Почему дарование автора «жалкое», а ум «извращенный»? На эти вопросы мы сможем ответить, когда прочтем еще один отрывок из письма:

    * «Характер капитана набросан удачно. Приступая к повести, я надеялся и радовался тому, что он-то и будет героем наших дней. . . Однако капитан появляется в этом сочинении как надежда, так и не осуществившаяся, и господин Лермонтов не сумел последовать за этим благородным и таким простым характером. . .»

Вот, оказывается, в чем дело. Героем времени следовало сделать Максима Максимыча. Доброго, смирного, не рассуждающего штабс-капитана, который «прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения». Что-то не удается отвлечься от мысли о том, кто писал этот отзыв о романе Лермонтова. Потому что именно Николаю Романову - в первую очередь ему - хотелось бы, чтобы его подданные были бы похожи на Максима Максимыча. Так ему было бы спокойнее царствовать.

Мы полюбили Максима Максимыча - и нам не за что осуждать его. Он добрый, милый, только немножко жалкий человек. Но если бы исполнилась мечта императора и все ‘ его подданные стали Максимами Максимычами, - история России остановилась бы на 30-х годах XIX века. А она развивалась благодаря тем людям, которые казались Максиму Максимычу странными, а императору  отвратительными; благодаря тем умам, которые представлялись царю извращенными. Но мы встретились с ним тогда, когда его надежды рухнули, деятельность лишилась смысла, жизнь опустошались. Горькую книгу оставил нам Лермонтов. Мы расстались с Печориным в «Фаталисте» в ту минуту, когда он победил смерть. Но еще до «Тамани» мы узнали, что Печорин умер - «на до роге», как и предсказывал Максиму Максимычу. Пушкин рас стался с Онегиным, оставив и ему, и читателю надежду. Роман Лермонтова безнадежен. Герой умер и  Лермонтов писал о своем поколении:

    * Толпой угрюмою и скоро позабытой,
    * Над миром мы пройдем без шума и следа,
    * Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
    * Ни гением начатого труда.
    * И  прах  наш, с строгостью судьи  и гражданина,
    * Потомок оскорбит презрительным стихом,
    * Насмешкой горькою обманутого сына
    * Над промотавшимся отцом.

Есть эпохи, когда быть честным - только быть честным, только не делать подлостей - уже поступок, и эпоха Лермонтова была такой. То, что Печорин - громадных душевных сил человек - тратит эти силы на роман с княжной Мери, на похищение Бэлы, на единоборство с жалким Грушницким, а не на прислуживанье графу Уварову и не на восхождение по служебной лестнице, - это и есть главный поступок героя своего времени.