Творчество Томаса Манна после революции особенно значительно. Первый роман этого периода - «Волшебная гора» (1924). «Волшебная гора» совмещает в себе черты романа философского, психологического, сатирического и в некоторой степени бытового. Т. Манн видел в нем также модернизацию педагогического и воспитательного романа и в то же время известную пародию на него. Проблематика «Волшебной горы» тесно связана с ранними произведениями . Манна. Писатель раскрывает антагонизм «тела и духа», жизни и созерцательного анализирования, механической цивилизации и подлинной человечности. Но в «Волшебной горе» этот антагонизм гораздо полнее и четче, чем в ранних новеллах, обусловлен современной писателю буржуазной действительностью, экономической основой буржуазного существования, политической реакционностью его столпов. «Душою его (буржуазного мира) являются деньги… тем самым, вполне достигнуто превращение жизни в дело дьявола». Именно в «Волшебной горе» впервые у Т. Манна встречается осуждение экономической основы буржуазного мира, которое еще отчетливее зазвучит впоследствии, в статьях периода эмиграции.

Томас Манн показывает безжизненность современного буржуазного духа, одностороннее развитие буржуазной цивилизации. Мертворожденными, пустыми предстают в романе концепции как «духовных вождей» «Волшебной горы» - Нафты и Сеттембрини, так и начинания ее «практиков» - врачей Беренса и Кроковского. Могучий «сверхчеловек» Пеперкорн оказывается колоссом на глиняных ногах,  «бравый офицер» Иоахим погибает гораздо раньше других обитателей Волшебной горы. Индивидуальные судьбы героев Т. Манна вырастают до символов, за которыми судьба сословий, партий, философских систем.

«Волшебная гора» представляет собой своеобразную энциклопедию декаданса, идеологической болезни буржуазного общества началаXX века и резкое осуждение его, диагноз, произнесенный знатоком истории болезни.


 



Система художественно-изобразительных средств в романе неповторима и своеобразна, обогащена литературными реминисценциями и ассоциациями. Образный язык, язык иносказаний идентичен философскому анализу - и в этом своеобразие «Волшебной горы». Так, отвергая чуждые ему системы мышления, свойственные современному буржуазному обществу, Т. Манн находит характерные аналогии. Концепция либерализма, например, предстает в романе как картина итальянского сада с обманчивыми миражами, тоталитаризм - как безжизненное ледяное поле, формализм как мертвая симметрия снежинок. Именно в «Волшебной горе» Г. Манн придает стилю многозначность, соединяет символизм с конкретностью, рельефно и живописновсплощает абстракции, находит для духовных импульсов чисто материальные эквиваленты.

Сложно отношение Т. Манна и к романтизму. Писатель противопоставляет его классическому искусству, традициям Гете и Моцарта. Романтизм в романе символизируется в облике и действиях Клавдии Шоша. Одна из центральных сцен романа«Вальпургиева ночь»: это гимн неистовству стихий, необычному, антиобщественному. В эту ночь обитатели Берггофа сбрасывают с себя последние путы, игнорируют последние общественные нормы поведения. Клавдия Щоша формулирует свое кредо - и Ганс Касторп, как кажется на первый взгляд, его всецело принимает. Однако внутренняя композиция романа - это спор героя с сентенциями Клавдии Шоша, с романтической анархией. Ганса Касторпа не привлекает «слияние с хаосом», чувства не затмевают для него гармоничную картину жизни и не воспринимаются как начало антисоциальное. Любовь не ослепляет его, а, наоборот, делает ясновидящим, обогащает его мысли и чувства, углубляет его ощущение мира и красоты собственного существования в нем. Красота для Т. Манна всегда изображается в движении, диалектике, детерминизме и динамических нюансах. Неподвижная красота мертва для художника, она лишена человеческого, эстетического начала.

Еще одна черта своеобразия романа «Волшебная гора» - это соединение традиционного и подлинно новаторского. Традиционность - это продолжение и развитие художественных достижений критического реализма XIX века, это мастерство в создании полной иллюзии жизни, виртуозность психологического анализа, характеристичность диалогов, сознательная ориентация писателя на высшие художественные достижения реализма прошлого как в литературе, так и в смежных искусствах (в музыке, живописи). На этом традиционном пути Т. Манн неизменно продвигался дальше, достигал в ряде случаев поразительной глубины и совершенства. Так, например, он не только усвоил реалистическую, «толстовскую» манеру изображения «потока сознания», а сумел передать этот «поток» как фантасмагорию лучезарных, но химеричных пейзажей, грезившихся замерзавшему Гансу Касторпу.

Томас Манн утверждает новое понимание красоты стиля. Она заключена для него в философской насыщенности мысли, в афористичности точного авторского комментария. Не столько чужая~ жизнь, жизнь персонажей захватывает в романе, сколько побуждение к обостренному читательскому восприятию мира. Необычайное ощущение роста, прозрения собственной личности сопровождает чтение «Волшебной горы». Т. Мани строит роман таким образом, что за хаосом первого плана, за обилием конкретных деталей читатель все время сталкивается с чем-то более важным, ощущает силу и плодотворность самой жизни, видит те пласты, где эволюция ее достигла наиболее существенных успехов. Манера мышления Ганса Касторпа, а точнее, его невосприимчивость к различным лжеучениям, осознается читателем как общечеловеческая характеристика. В плане традиционном  в  название «Волшебной горы» вложена ирония:  это гора запретных соблазнов, праздности, декаданса - и Ганс ее пленник. В плане новаторском «Волшебная гора» - это место, где перестают действовать буржуазные законы, где человек постигает смысл жизни, где философская мысль доходит до совершенства.

Однако Т. Манн не впадает в утопическое прекраснодушие, не утверждает какой-то автоматической неизбежности прогресса. Парадоксальный юмор романа в том, что жизнь в буржуазном мире совершенствуется не среди здоровых людей, а в туберкулезном санатории, который случай охраняет от духа торгашества. «Волшебная гора» - трагикомедия, осмеяние несостоятельности буржуазной нормы, по сравнению   с   которой   даже   болезнь   становится   предпочтительней.