«Доктор Фаустус» приобретает черты фантасмагории, когда Т. Манн показывает, что одновременно существуют подлинная музыка - и музыкальный модернизм, подлинный интеллект - и изощренность умствования, научная критика - и бесстыдное умение писать что угодно и о чем угодно, любовь - и внешняя подделка под нее, лекции - и академическое шарлатанство, университеты - и кухни ведьм под их именем, великая и могучая картина мира в глазах классика - и скопированная лишь внешне подделка в глазах созерцателя. В изобретательности, виртуозности, напористости ложного, поддельного Т. Манн видит порок буржуазного стиля жизни. Картина мира, запечатленная Леверкюном в его «Апокалипсисе», ложная. Т. Манн раскрывает грандиозность масштабов фальсификации искусства, его разветвленность и способность к мимикрии.

Роман «Доктор Фаустус» по методу противоположен «Апокалипсису» Леверкюна и всей апокалиптической «культуре» в целом. Писатель не скрывает, что внешне роман написан в жанре, напоминающем опус Леверкюна. В романе, как и в оратории, «исступленная, возвещающая страшный суд и дидактически .грозящая вечной карой книжность… составляет весьма плотную, полную повторяющихся мотивов сферу традиций»; роман «собрал все ее элементы в едином фокусе». Такова характеристика мифологической плоти «Доктора Фаустуса» с его разветвленными ассоциациями и мотивами наказания за этические преступления. Но если музыка Леверкюна - это упоение кошмарами и разрушением, то цель романа Т. Манна - очищение мира от апокалиптической скверны, доказательство ее несостоятельности перед поступательным движением жизни. «Повторяющийся мотив» Леверкюна–гимны смерти, «повторяющиеся мотивы Г. Манна» - победа классики над модернизмом, Вагнера и Бетховена над Леверкюном, наконец, победа Советской Армии - над апокалиптическим ужасом фашизма.


 



Основа концепции Томаса Манна - убежденность в том, что и тоталитаризм, и буржуазная демократия не в состоянии противостоять нашествию паразитарного начала. Писатель вновь воздвигает надежду на незыблемость духовной культуры человечества. В этом романе «адонисовское» начало проявляется в конкретном историческом облике. Советские воины - носители справедливости, подлинных этических критериев - постоянно напоминают о себе в книге. И в пространство «антимира», во все его сферы словно стучится возмездие. В последнем монологе Леверкюна Т. Манн решает вопрос о свободной воле человека, о его личной ответственности, о сложных взаимоотношениях между временем и личностью. Т. Манн пишет о могучем влиянии исторического детерминизма, но отказывается признавать фатализм.

Леверкюн на грани безумия понял значение и роль человека, понял   метод  подлинно  классического  осмысления  жизни,  подлинно

классического искусства. Именно поэтому «Плач доктора Фаустуса», как подчеркивает Т. Манн, наиболее сложное произведение композитора. В нем «из глубочайшего нечестия … пробивается росток надежды». Роль апофеоза гетевского Фауста в романе играет финал «Плача доктора Фаустуса». Т. Манн именно здесь достигает своего рода музыкального гипнотизма. Читатель слышит несуществующую музыку, ипонимает ее смысл. Казалось бы, черт всецело подчинил себе Деверкюна, растоптал его личность, уничтожил все человеческое в нем, сделал его источником гибели и разрушения, превратил его музыку в «скрежет зубовный», высмеял, спародировал вместе с Ле-веркюном Бетховена и все его музыкальные приемы. Но последняя нота, последнее впечатление в «Плаче доктора Фаустуса» поражает сходством с воздействием музыки Бетховена. Черт” не смог до конца отнять у Леверкюна человечность. Неистребимость человеческого звучит в этом последнем «соль» виолончели.

Томас Мани, как и Гете-, за любыми перипетиями личных и общественных судеб чувствует победоносную силу гуманистических принципов. Под прахом и пеплом всегда отыскивается хоть одна живая искра. Под вымученностью лжетворчества - гениальная находка,   под   обломками   третьей   империи - душа   немецкого   народа.